Сизые зрачки зла

– Поздравляю! – улыбнулся Горчаков. – Где служить будете?

– Все там же, по министерству внутренних дел, а где конкретно – уже начальство решит.

Исправник уже протянул руку для прощания, но потом, как будто решившись, вдруг сказал:

– Я хочу Марфе Васильевне предложение сделать. Ее светлость разрешит своей помощнице уехать?

– Если вы получите согласие Марфы, я уговорю жену, – пообещал Платон и, простившись с ним, взбежал вверх по лестнице.

Он тихо приоткрыл дверь. Вера по-прежнему спала, ее дыхание было чуть слышным, но ровным. Он вышел на балкон, внизу растворялись во тьме пышные силуэты яблонь. Слава Богу, что этот трагический день благополучно закончился. Вот и Щеглов встретил свою судьбу. Путь удача возьмет его сторону, и пусть Марфа примет предложение этого достойного человека!

Из сада потянул легким ветерком, Платон испугался, что жена замерзнет, и шагнул в комнату, прикрывая створки балконных дверей.

– Не нужно, – услышал он тихий голос.

– Тебе не дует?

– Наоборот, я хочу на воздух, – призналась Вера.

Муж закутал ее в одеяло и вынес на балкон. Он аккуратно опустился на пол и, бережно прижав к себе Веру, прислонился к стене.

– Я никогда больше не отойду от тебя дальше, чем на полшага, – пообещал он, – это я виноват в том, что этот зверь напал на тебя.

– Ни в чем ты не виноват, кто же знал, что Бунич уже сорок лет ворует у нас соль, а теперь мы приехали – и стали ему мешать.

Вера вновь вспомнила сизые от бешенства зрачки своего врага и спросила:

– Как ты думаешь, он безумен? Ты же помнишь, как он кричал о своей тайной империи?

– Нет, не думаю, скорее мы имеем дело с манией величия, развившейся за долгие годы от полной безнаказанности. Он всегда отдавал себе отчет в преступности своих поступков, поэтому и продумывал все до мелочей: рабов на шахту возил издалека, подручных держал железной хваткой, а сам при этом старался выглядеть весельчаком – душой общества. Помнишь, как он что-то там верещал про совершенство?

– Совершенное зло? – вспомнила Вера и презрительно хмыкнула: – Нет, такого не бывает, тем более у Бунича, ведь он не слишком сообразителен, раз за все эти годы так и не догадался, что соль можно размалывать, а я придумала это практически сразу.

Бледной ночной бабочкой мелькнула на ее губах улыбка. Вера казалась такой близкой, до боли родной, и Платон решился:

– Я очень горжусь тобой, – признался он, – и еще я очень люблю тебя, и не знаю, как смогу дальше жить, если ты не ответишь мне взаимностью…

Вот и свершилось это чудо. Маленькая рабочая лошадка – верная опора семьи – стала вдруг прекрасной принцессой из самой счастливой сказки. Ее любили! Нежно и преданно, на всю жизнь! Вере показалось, что ее сердце прикоснулось к сердцу мужа, и она наконец-то отважилась на главные слова своей жизни:

– Я тоже очень тебя люблю…

Платон прижал ее к себе и поцеловал, а Млечный путь над их головами выгнулся звездной дугой, соединив прошлое с будущим мерцающей дорогой счастья.