Скала Жнеца

Поворачивает направо и налево, спотыкается, пытаясь найти выход; фонарь выпускает хаотичные лучи в темноту. Перед ее мысленным взором мелькают образы: плащ, камни, фотографии. Но видит она только выход впереди, где тонкие полоски солнечного света придают стенам серебристый оттенок.

Элин мчится к выходу и спрыгивает обратно в карьер. После сумрака пещеры нещадно печет солнце, но она не останавливается, а лихорадочно пересекает каменоломню в сторону тропы.

За спиной раздаются шаги, Стид зовет ее, но она не реагирует. Она карабкается наверх, частично по тропе, а частично по осыпи, и камни срываются вниз от прикосновения ее пальцев.

Легкие уже горят от напряжения, но она бежит дальше.

В конце концов она добегает до края карьера. Из зарослей проступают контуры тропы – Элин и Стид примяли листву по дороге сюда. Собрав последние силы, Элин снова бежит, но через несколько минут все тело начинает вопить от боли, пот заливает лицо и грудь.

Она останавливается, приседает на корточки и накрывает голову руками, а в ушах звучат отцовские слова:

«Ты трусиха, Элин. Трусиха».

– Эй… – Ее догоняет Стид, по-прежнему сжимающий в руке фонарик. – Что случилось? Тебе нужен ингалятор?

Элин качает головой и снова слышит свое хриплое дыхание.

– Я просто не могла там оставаться, я…

Она умолкает, почувствовав боль в руках. После того как Элин карабкалась по осыпи, по всей коже видны зигзаги царапин и проступающие капельки крови.

– Ты не обязана ничего объяснять. Это было ужасно, – дрожащим голосом произносит Стид. – Еще секунда, и я бы тоже сбежал.

Он качает головой, и Элин видит, что на его лице написан страх.

Стид тоже это почувствовал. Как будто в пещере находилось само зло.

– Но я думаю, – осторожно говорит он, взяв себя в руки, – когда сталкиваешься с чем-то подобным, невозможно удержаться и не попробовать в этом разобраться.

Элин кивает, подыгрывая ему, потому что так легче. Им обоим проще придерживаться правил. Как их учили. Рациональность. Логика. Разум превыше материи.

Стид вытаскивает из сумки банку колы и передает ей.

– Не знаю, как ты, но я вымотался. Уже третий час.

– Спасибо, – тихо говорит она и улыбается, глядя ему в глаза. – Ты был прав насчет бойскаутов…

– Я всегда собирал все награды.

Стид копается в сумке в поисках еще одной банки, но Элин успевает заметить, что он тоже улыбается.

Когда Элин тянет за кольцо, ее согревает обыденность этого действия, и ужас постепенно уходит. Она даже не успевает полностью открыть банку, как кока-кола выплескивается, пенящейся струйкой стекая по металлу. Наклонив банку, Элин отхлебывает чистую пену.

Стид смеется:

– Я должен был тебя предупредить. Не зевай.

Во рту горчит от желчи, и Элин делает большой глоток. Сахар тут же начинает действовать, успокаивает.

Она жадно пьет. Дыхание постепенно возвращается к норме.

– Полегчало?

Она кивает.

– Прежде чем мы позвоним в диспетчерскую, нужно обсудить находки. Там все было как в тумане.

– Поговорим по пути?

Элин кивает, но вскоре обнаруживает, что это не так-то просто. Хотя по пути сюда они протоптали путь, им приходится снова продираться сквозь заросли. Сахар из колы, похоже, запустил реакцию – перебираясь через поваленное дерево, она ощущает первые позывы голода.

Стид делает большой глоток из банки.

– Какие улики были против Кричера?

– Точно не помню, но навскидку: один знакомый, который занимался этим делом, сказал, что с самого начала шло тяжело. Много они не накопали.

– Кто занимался делом?

– Джонсон. Теперь он уже на пенсии. Это было еще до твоего прихода.

Сержант с копной медных волос, Джонсон, отличался непосредственностью, выводящей людей из себя, но был старательным, трудолюбивым, обстоятельным человеком и брался за работу, которую другие, включая саму Элин, избегали любой ценой. Элин вспоминает его очевидное раздражение, когда она обсуждала с ним дело Кричера как-то раз в пабе после работы. То дело явно его беспокоило.

– Он сказал, что на него очень сильно давят, требуя улик для обвинительного приговора.

– В подобных делах всегда так.

– Ага.

Они умолкают. Нет нужды озвучивать, что это значит. Убитые подростки были на острове с экскурсией от школы. На полицию давили, требуя найти виновного. В таких случаях и совершаются ошибки. Выбираются слишком короткие пути. Элин нервно сглатывает при мысли о том, что в результате настоящий убийца остался на свободе.

Стид снова громко отхлебывает из банки.

– Наверное, это мой самый страшный кошмар – посадить не того человека. Хуже не придумаешь…

– И мой тоже. Я позвоню Джонсону, когда доберемся до главного здания.

Конечно, ей положено получать информацию другим путем, но Джонсон не только выражал беспокойство по поводу этого дела, у них к тому же сложились неплохие отношения, а значит, он вряд ли станет ей врать. Если он и впрямь сомневается в виновности Кричера, то поделится своими соображениями.

Пробираясь вперед, она слышит шорох в чаще. Это всего лишь птица, порхающая между ветвями, но Элин спотыкается, подворачивая лодыжку. Стид протягивает ей руку:

– Осторожней…

Элин кивает:

– Просто устала.