Скалолаз. В осаде

— Приготовиться, начинаем посадку! — раздался в динамиках салона вертолета голос пилота.

Солист тут же проснулся и огляделся.

Джоан красила губы, пытаясь хоть им придать более-менее естественный цвет; Солист поглядел на нес бледно-зеленое лицо и захохотал. Затем он дружески похлопал ее по коленке и подмигнул громадному негру, сидящему напротив.

— Я думаю, американскому флоту колоссально повезло в том, что мы для начала развлечем команду ядерного ракетоносца! — прокричал он сквозь шум машин на весь салон.

— Не правда ли, крошка? — и он, дружески, похлопал Джоан по голому плечу.

— Я надеюсь на две вещи, даже на три, — сказала Джоан, отодвигаясь. — Первая — что я успею сказать «Здравствуйте» прежде, чем меня стошнит. Вторая, — что они не разорвут меня на части… И третья — что ты уберешь куда-нибудь подальше свои вонючие, лапы, пока меня не вырвало прямо тебе на брюки.

Солист изумленно посмотрел на нее и опять захохотал.

«Во дает шеф! — подумал сидящий напротив негр. — Вот это характер!»

Тут вертолет внезапно тряхнуло, подбросило а шум стих.

Очи находились на носовой палубе ядерного ракетоносца «Миссури».

У Джоан были все основания опасаться, что ее действительно разорвут на кусочки.

Экипаж, собравшийся на верхних палубах, так засвистел и восторженно заревел, когда она в своем комбинезончике показалась в проеме открывшейся вертолетной двери, что в первый момент Джоан по-настоящему испугалась.

«Пожалуй, за цвет лица тут действительно можно не беспокоится», — подумала она, подавая руку подоспевшему Крулю и медленно спускаясь по вертолетному трапу. — Их и в самом деле волнуют куда более серьезные вещи».

И если бы Джоан могла видеть, что происходит в каютах, она, вероятно, порадовалась бы собственной прозорливости.

Матросы, не успевшие выйти на палубы, хватали руками на мониторах, транслировавших проход Джоан по палубе, те места, где сейчас находилась ее грудь, бедна. Они лапали руками ее изображение и кричали друг другу. как сумасшедшие:

— «Мисс-Июль» приехала, понял! На самом деле! Она приехала!

И опрометью бросались прочь из кают, наверх, на палубу, ничуть не беспокоясь, что из форменных их штанов заметно выпирают доказательства их радости и возбуждения.

Да, экипаж крейсера уже очень давно не отдыхал и не веселился, в сегодня собирался сделать это на всю катушку.

Пожалуй, только три человека на судне не были возбуждены.

Первым был капитан, который сидел в своей каюте, соблюдая данное Крулю обещание быть приятно удивленным. Старик даже не включил монитор, решив быть честным до конца. Он сидел в кресле и грустно размышлял о своем 72-м Дне рождения, о том, что к старости человек становится совсем одиноким, и от этого пронизывающего чувства уже не спасают дети, внуки, жена, если она еще жива, а спасает только любимое дело. Ему, в общем-то, крупно повезло в жизни, думал капитан, ведь у него есть крейсер — его ребенок, его семья, его друг, его любимое дело одновременно. И это, наверно, справедливая награда за всю его долгую жизнь, в которой он не предавал, не лгал, не крал, в которой основное место занимали чувство солдатского долга и любовь к товарищам по оружию. А товарищами по оружию старый капитан считал практически всех людей. Ведь все они, в основной своей массе, стремились к таким же целям, что и он, и ими руководили такие же чувства… Он был идеалистом, старый капитан, и знал ото, но совсем не раскаивался, а даже гордился немного своим старомодным идеализмом. «Старина Бейтс, наверно, опять будет спорить со мной, что я отстал от жизни и ругать, что я балую экипаж, — думал капитан. — Приятно все-таки, что даже в таком возрасте тебя не забывают друзья, несмотря на то, что они адмиралы…»

Капитан порылся в ящике стола и достал коробку гаванских сигар, которые держал специально для адмирала.

Вторым человеком, не возбудившимся от присутствия Джоан, был Круль. Наоборот, у него даже прошла та нервозность, которой он доставал членов экипажа последнее время. Голова у него сейчас была абсолютно ясной, и он спокойно и холодно еще и еще раз просчитывал дальнейшее развитие ситуации, пока вел Джоан по палубам крейсера, поддерживая ее за локоть, а в местах, где надо было повернуться — слегка приобнимая ее за обнаженные плечи — под завистливый и восторженный рев матросов.

Вдруг Джоан споткнулась и чуть не упала. Круль поддержал ее.

— С вами все в порядке? — спросил он. — Как вы себя чувствуете?

— Ничего-ничего, — сказала Джоан. — Просто немного укачало в дороге.

— Сейчас мы придем в каюту, вы там отдохнете, переоденетесь. Там вас никто не потревожит, — Круль вел ее по переходам крейсера. — Там уютно и безопасно.

— Да-да, — дежурно улыбнулась ему Джоан, и вдруг поняла, что с ней происходит. «Безопасно» — вот то слово, которое объяснило ее состояние.