Скалолазка и мертвая вода

Я шла и шла вниз по леднику, хлопая себя по плечам, растирая грудь. Иногда с интересом бросала взгляд на скальные породы, выпирающие из снега. Все прикидывала, как лучше на них забраться, с какой стороны, оценивала этапы восхождения. Не убить во мне скалолаза, даже запихнув в холодильник. Не исчезнет желание взобраться на пик, который вызывающе возносится надо мной. Я сама пришибу того, кто захочет отвадить меня от гор… Странное чувство. Чем больше на них лазаешь, тем больше хочется. Наркотик.

Однако сегодня предстоит не подъем, а спуск. Вполне обычный, на котором нет необходимости показывать все, что тебе дал Господь Бог и инструкторы. Только бы не обморозиться, а остальное… Спасение неожиданно свалилось мне на голову.

В прямом смысле.

Огибая заснеженный угол скалы, я услышала вверху усиливающийся хруст. Не успела опомниться, как на голову посыпались снежные комья, а в следующую секунду на меня свалился лыжник-экстремальщик.

Почему экстремальщик? Потому что нормальные люди по таким крутым склонам не катаются. Нормальные люди на них только калечатся.

…Едва не зашиб, чертяка. Но и я поломала ему кайф, испортив прыжок с пятиметрового трамплина.

Концом лыжи он задел мое плечо, сбив с ног. Его же кувырнуло в воздухе и кинуло лицом в снег. Лыжи и палки разлетелись в стороны.

– Ну, знаете! – закричала я по-английски, сидя в снегу и стряхивая с волос белую пудру. – Смотреть надо, куда едешь!

Лыжник перевернулся, помотал головой. Лицо залеплено снегом, нога осталась в воткнувшейся в сугроб лыже, из-за чего колено его неестественно выкрутилось. Он поднял на лоб солнцезащитные очки, и я поняла, что экстремальщик – пятнадцатилетний пацан.

– Ничего себе! Вы тут откуда взялись? – пробормотал он по-английски, но с каким-то странным, незнакомым акцентом.

Я встала, отряхиваясь.

– На самолете летела. Но не долетела, как видишь! – недовольно буркнула, все еще обиженная. Катаются, совершенно не смотрят по сторонам. Здесь все-таки люди ходят! Мог порезать лыжей не хуже, чем хулиган бритвой. Или вообще без головы оставить.

– На каком самолете? – ошарашено спросил он.

– Который с крыльями.

Парень тоже поднялся. Уголок рта его дернулся в растерянной усмешке.

– Вы это… того… шутите?

– Ага. Шучу. И румын-психопат, который взорвал в самолете бомбу, тоже великий шутник.

Он оглядел меня с ног до головы. Оглядел платье, «портянки», не пропустил разрез на бедре, который я спешно прикрыла.

– Серьезная была пьянка? – спросил парень.

– Чего, не веришь? Вон там, чуть выше на леднике, парашют остался.

Последний довод вогнал его в ступор. Он замер, пытаясь вытащить ногу с застрявшей в сугробе лыжей. Я решила воспользоваться заминкой и выяснить то, что нужно мне.

– Послушайте, юноша. Возможно, мой вопрос покажется вам немного странным и даже сюрреалистическим… Где мы находимся?

– На горе, – пролепетал он.

Нужно быть к нему снисходительной. Парень испытал шок не меньший, чем я.

– Вижу, что не на пляже. Что это за горы?

– Это гора Таранаки.

– Япония, что ли? – опешила я.

– Почему Япония? – не понял он. – Остров Северный… Новая Зеландия.

– НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ?!!

Нужно ли объяснять степень моего удивления. Впрочем, какого удивления! Я была потрясена не меньше, чем если бы в затылок неожиданно ударило стенобитное орудие.

– Новая Зеландия? – со стоном уточнила я. – Это которая в Южном полушарии? Рядом с Австралией?

Парень авторитетно кивнул. НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ! Как меня сюда занесло? Ведь в Плимут же летели!

– Погоди-погоди! А число сегодня какое?

Парень вновь подозрительно глянул на меня.

Скорее всего, утвердился в мысли, что катастрофу потерпел самолет, перевозящий пациентов психиатрической лечебницы.

– Двадцать шестое мая, – осторожно ответил он.

Я так и опустилась на снег.

Двадцать шестое! Судя по солнцу – полдень. Двенадцать часов дня.

Во Францию мы с Веруней отправились двадцать четвертого. До полуночи двадцать четвертого я прыгала по крышам особняка на реке. Ну, допустим, пока прыгала – наступило двадцать пятое. Но сейчас-то… Где я болталась целые сутки?

– Ты уверен, что это Новая Зеландия? – серьезно переспросила я. – Если ты обманываешь, кое у кого может случиться тяжелый кризис головы.

– Зачем мне обманывать? – пожал плечами парень. – Я здесь живу.

Я испустила протяжный стон, полный жалости к себе любимой и обиды на злосчастную судьбу.

Новая Зеландия… Разница в поясах с Францией составляет около одиннадцати часов. Если я вылетела с родины шампанского ночью двадцать пятого, пролетела пятнадцать тысяч километров за сутки, то в Новой Зеландии должна оказаться как раз днем двадцать шестого мая. Похоже на правду…

Что же получается? Я СУТКИ проспала в самолетном шкафу с серыми костюмами?

Я коротко пискнула – нервная реакция на собственные умозаключения. Пятнадцатилетний экстремальщик следил за мной с нескрываемой тревогой.