Скамейка Полли

– А как у тебя сложилось замужество? – Айвен почему-то был уверен, что Джипси непременно замужем. Такая женщина просто не может быть одинокой. – Помню, мистер Чемберс, твой дед, говорил о юноше, которого звали как-то странно… – он нахмурился, стряхнул с правого плеча букашку, и, вспомнив имя парня, для которого много лет назад, будучи девчонкой, она пудрила носик, произнёс: – Сол, да? Я правильно назвал имя? – Айвен не понимал, почему так мечтает услышать, что Джипси не замужем. Рассудок убеждал в обратном, но почему-то очень хотелось, чтобы она была свободна.

– Сол. Сильвестр Вильгаупт, – девушка грустно усмехнулась. – Знаешь, думая о нём, я постоянно вспоминаю одну дедушкину притчу. Он не рассказывал тебе про черепаху? Нет? Странно, это его любимая сказочка, – воспоминания о самом близком человеке причиняли боль, не смотря на прошедшие со дня его смерти два десятилетия, и Джипси не таясь утёрла слезу. – Про то, как черепаха влюбилась в камень, – прошептала она. – Дедушка говорил, что писал о себе, но мне порой кажется, что он просто видел, какой на самом деле Сол, и предугадал, как у нас сложится. Точнее – не сложится, – Джипси, справившись с эмоциями, глубоко вздохнула. – Итак, сказочка… жила, была черепаха. Она была счастлива, но, однажды подплыла близко к берегу и увидела камень. Такой блестящий, красивый. Она постоянно подплывала к берегу, чтобы полюбоваться им. Однажды, во время шторма, высокая волна выбросила черепаху на берег – на тот самый камень, и она разбила панцирь, ударившись о предмет своей любви. Черепаха истекала кровью, просила помощи, рыдала, но камень был нем и безразличен. Что ж, об него разбиваются вон какие волны, а тут всего лишь невзрачная черепаха… – Девушка умолкла, и Айвену стало жаль её – умную, сильную, решительную – и такую ранимую, такую маленькую и несчастную. Джипси собрала в ладонь щепки, камешки, и, размахнувшись, бросила сор в собеседника: – Не смей меня жалеть, чучело! – Прошипела она, и тут же, другим тоном, добавила:

– Такая вот грустная сказка.

– Всё так плохо? – Айвен почувствовал её боль, ему захотелось утешить Джипси, но он не мог найти слов, а обнять не посмел, особенно – после столь неоднозначного предупреждения.

– Да нет, просто на лирику потянуло, – усмехнувшись, она повела головой, так, будто разминала уставшую шею. – Мы с Солом вместе работаем. Он руководитель проекта, я его заместитель. – Коротко хохотнув, сгорбилась, и вдруг, взглянув на Айвена, жарко и быстро заговорила:

– Я не могу тебе рассказать всего, многое не нужно, а многого ты просто не поймешь. Там, – кивнула в сторону института, – готовится эксперимент, который просто нельзя проводить на Земле. Всю установку надо выносить в космос. И срочно, времени совсем нет!

– Вы смогли бы это сделать?!! – поразился Айвен.

– Когда-нибудь и в вашем мире это будет возможно, – ответила она, заглядывая ему в лицо. – Мы сделали нечто такое, что разнесёт нашу планету, раскатает её на кусочки. И не только планету, вообще всё – мой мир, твой, ещё чей-нибудь.

– Почему? – серьёзно спросил Айвен.

– Потому что энергия рождения равна энергии смерти, – ответила она, и баронет действительно ничего не понял. Но почувствовал её желание изменить что-то и бессилие от невозможности сделать это.

– Мы пытаемся получить неисчерпаемый источник энергии из Ничто. Из пустоты.

– Но пустоты нет. Всё заполнено бесконечно упругой средой – эфиром. Эфир сам не производит работу, а, следовательно, и не обладает энергией

– Детский сад, ясельная группа, – скривилась Джипси. – Видишь ли, весь мир пронизан колебаниями – волнами с определённой частотой. И сам мир тоже лишь рябь колебаний на поверхности великого Ничто. Это Ничто называется вакуум.

– Не думал, что у вас знаменитый спор Гюйгенса и Ньютона решился в пользу Гюйгенса, – возразил Айвен. – Но ведь ваш вакуум это и есть эфир, который пронизывает всё пространство! Некоторые недалёкие поэты выражаются так: наполнить паруса ветром эфира. Мне всегда было смешно это слышать, а по-вашему оказывается, что они были правы?

– Да нет же, нет никакого эфира. Эфир – это совсем не то, что думаете вы. Это не та бесконечно упругая среда, через которую передаются взаимодействия между материальными телами. Не удивляйся, я хорошо знакома с вашими теориями. Кстати, как ты думаешь, где сейчас находишься?

Вопрос выбил Айвена из колеи.

– Это будущее, – сказал он, но прежней уверенности уже не было.

– Хорошо, допустим, что будущее. Тогда ответь, какой, по-твоему, сейчас век?– спросила она.

– Двадцать второй, наверное, – предположил он, снова вглядываясь в высотное здание. – А может, и двадцать третий…

– Тридцатое июля две тысячи двенадцатого года, – чётко выговаривая слова, произнесла она. – Показать календарь или поверишь на слово?

– Поверю, – он действительно поверил, в его мире было тоже тридцатое, и тоже две тысячи двенадцатый год.

– Ты знаешь, что такое параллельные миры?