Скандал на Белгрейв-сквер

Байэм вздохнул, повернулся и отошел к окну.

— Вы правы. В этом нет здравого смысла.

— Вы можете рассказать мне об Уимсе? — тихо попросил его Драммонд. — Вы говорили, что несколько раз посетили его. При вас кто-нибудь приходил к нему? Он говорил вам о ком-нибудь — например, о своих должниках или о тех, кого шантажировал? — Драммонд опустил руку в карман, глядя на спину Байэма и его поникшие плечи. — Что это был за человек? Был ли он жесток, любил ли испытывать свою власть над вами? Боялся ли чего-либо, был ли осторожен? Принимал ли какие-либо меры предосторожности, когда ждал посетителей?

Байэм опустил голову и на мгновение задумался, но затем тихо сказал:

— Мне кажется, что он ни о ком не упоминал, и, конечно же, о тех, кого шантажировал, помимо меня. Я приходил к нему в те часы, когда он уже никого не принимал, и неудивительно, что я никого не видел. Я настоял на такой мере предосторожности, ибо не хотел подвергать себя риску встретиться еще бог знает с кем. — Байэм поежился. — Каким человеком он был, вы спрашиваете? Он был жаден, помимо всего прочего. Наслаждался властью, которую давали ему деньги, и, мне кажется, эта власть была нужна ему только для того, чтобы добывать как можно больше денег. — Он снова повернулся лицом к Драммонду. — Я не заметил, чтобы он был как-то особенно жесток. Он занимался шантажом не из желания помучить или унизить свою жертву. Так, по крайней мере, мне казалось. Просто ему нравилось получать деньги. Я ясно вижу, как загораются его глаза, когда он видит перед собой на столе кучу денег. У него был мучнисто-бледный цвет лица и зеленовато-карие глаза, — криво усмехнулся Байэм. — Он напоминал мне огромную жабу, которую долго продержали в темноте. Отвечая на ваш второй вопрос, могу лишь сказать, что никогда не видел, чтобы он чего-то боялся. Мне трудно представить, что творилось в его душе и мыслях, но вел он себя так, будто никогда не испытывал чувства страха, видимо считая, что деньги сделали его неуязвимым.

Подойдя к камину, Байэм снова взглянул на Драммонда.

— Я рад, что он так фатально заблуждался. Представляю его лицо, когда он смотрел в направленный на него ствол ружья и в глаза человека, собирающегося выстрелить в него. — Хозяин дома не отрывал глаз от лица Драммонда. — Вы считаете, что я испытываю чувство мстительного удовлетворения? Прошу извинить меня. Этот человек стоил мне душевного покоя и еще долго будет стоить его.

— Я сделаю все, что смогу, — заверил его Драммонд.

Вопросов к Байэму у него больше не было. Он выполнил свое обязательство перед ним как перед человеком, к которому испытывал растущую симпатию, и как перед членом единого братства «Узкий круг».

Лорд мрачно улыбнулся.

— Я уверен, что вы сделаете это. Я не хочу быть неблагодарным и не верить в вашу осторожность или в способности вашего человека. Если сам не видишь выхода, бывает иногда трудно поверить, что кто-то другой, кого ты даже не знаешь, может найти его для тебя. Я не привык чувствовать себя беспомощным. И очень обязан вам, Драммонд.

— Мы найдем его, — торопливо заверил его полицейский, беспокоясь больше об Элинор Байэм, чем о ее муже. — Питт не остановится, пока не докопается до истины, я обещаю вам это.

Байэм улыбнулся и протянул руку. Драммонд пожал ее, задержав на мгновение в своей, а затем повернулся и вышел.

Глава 4

Поскольку проверка первого списка ничего не дала, пришло время заняться вторым списком Уимса. Питт как можно дольше оттягивал неприятную необходимость проверять значащегося в списке коллегу и поэтому решил начать с Эдисона Карсуэлла. У него уже был адрес судьи, так что предстояло только решить, с чего начать.

Самой показательной и уязвимой стороной человека Томасу представлялась семейная жизнь. Многое могут рассказать о фигуранте его дом, вкусы, бюджет, позволяющий жить так или иначе; то, как он распоряжается своими деньгами и на что их тратит. Наиболее точному представлению о последнем может помочь встреча с женой и знакомство с обязанностями главы семьи перед близкими.

Поэтому Питт решил направиться в Мэйфер. Кэб быстро ехал по залитым солнцем оживленным утренним улицам навстречу экипажам, коляскам, ландо, в которых сидели спешащие по своим делам дамы. Наносить светские визиты было еще рано — это обычно происходило пополудни, — а сейчас самое время отправиться к портнихе или по другим делам, что и делали лондонские дамы. Проезжали повозки, груженные товаром, экипажи везли джентльменов в Сити, редко ходившие омнибусы были набиты до отказа. Мужчины, женщины и дети неподвижно сидели на скамьях, игнорируя друг друга, в ожидании своей остановки.

На Керзон-стрит Питт, расплатившись с возницей, вышел. Это были красивые места, и он, с удовольствием посмотрев вдоль нее, подумал, что в истории этой богатой улицы есть свои тайны. Если у Эдисона Карсуэлла имеются финансовые трудности, то его проживание здесь в немалой степени способствует этому.

Подойдя к двери, Томас чуть помедлил, мысленно приведя в порядок все, что приготовился сказать, и дернул за шнур старинного медного подвесного звонка.