Скандальные разводы

Однако Ингрид Бергман была прежде всего женщиной, ставившей любовь превыше всего на свете. Ради нее она готова была пройти полмира и отдать за нее буквально все.

Первым мужем Ингрид Бергман был Петер Линдстром, человек очень добропорядочный и положительный – мечта любой благовоспитанной шведской барышни, каковой и была в юности сама Ингрид. Петер был очень обаятелен, увлекался спортом – боксом, плаванием и лыжами. В 20 лет он уже закончил обучение в университете и сразу же получил ученую степень, а вскоре стал профессором стоматологии.

Когда Ингрид, ученица театральной школы, познакомилась с Петером, ей было 20 лет, а ему – молодому профессору – 24. Петер влюбился в нее с первого взгляда: его покорили чудные волосы красавицы и ее завораживающий голос.

И тем не менее он был истинным шведом во всех своих проявлениях, в том числе и в любви. Он не торопился со свадьбой, а ухаживал – с цветами, прогулками и чтением стихов (прямо-таки в духе традиционной пасторали) – за своей невестой ровно столько, сколько это считалось приличным, а именно 4 года. Родственники Ингрид были в полном восторге от жениха: ведь перед ним расстилалась счастливая жизненная дорога и устойчивый карьерный рост. Петер воплощал собой гарантию счастливого, безоблачного и такого уютного будущего.

Юная Ингрид благосклонно принимала ухаживания Петера. Она привыкла к быстрым и многообещающим взглядам студентов театральной школы. Петер на самом деле был человеком самостоятельным, терпеливым и понимающим. С ним действительно было и хорошо. Такого чувства девушка еще не испытывала, и ей казалось, что большего для счастья и не надо. Главное, есть человек, с которым можно ночи напролет гулять по Стокгольму, все время говорить, говорить и при этом не бояться, что любимый тебя перебьет или поймет неправильно.

Когда ей было всего два года, рассказывала Ингрид, отец был просто без ума от нее. Буквально весь их дом был заставлен киноаппаратами, и отец снимал на пленку свою любимицу, все ее шалости и забавы. Она до сих пор не может без слез смотреть на эти кадры – на смеющуюся хорошенькую девочку и свою маму, такую молодую и счастливую… А потом прошел год, и мама пропала, исчезла. Ингрид бегала по дому и разыскивала маму, но найти ее так и не смогла. Взрослые ей что-то пытались объяснять, но она ничего не поняла. Не поняла ничего и тогда, когда ей показали холмик на кладбище и памятник, ведь все это не было ее мамой… Тетя Ингрид объясняла при этом, что такое смерть, но в девочке все бунтовало при одном только этом ужасном слове. Она помнит, что была тогда только сильно напугана. А потом отец стал увлекаться другими женщинами, но что это значит, Ингрид снова не поняла.

Ингрид запомнила еще один случай из своей жизни. Когда она была гимназисткой, на уроке чистописания решила прочитать одноклассницам запомнившиеся ей отрывки из спектакля. Девочки слушали ее, забыв обо всем на свете, а учительница сделала ей выговор за срыв урока.

А потом Ингрид ожидали одна потеря за другой. Когда умерла мама, она была маленькой, и ее возраст защитил ее от осознания смерти. Но теперь она стала старше, и многое уже было вполне доступно ее пониманию. Умер папа, потом тетя, которая любила ее и по выходным готовила такие душистые вкусные пирожки. Ингрид была просто не готова к таким потерям и потому в то ужасное время едва не умерла сама. Девочка пыталась хоть как-то осмыслить происходившее с нею и ее близкими. Ей казалось, что она каким-то образом – мистическим или косвенным – виновата в смерти своих родных. Наконец Ингрид пришла к выводу, что – да, она виновата, все эти люди, которых она так любила, умерли только потому, что она их любила. А значит, сделала вывод девочка, она не должна, не имеет права кого-либо любить, потому что тот, кого она полюбит, непременно умрет; он просто обречен умереть. И чтобы спасти людей, она не имеет права впускать любовь в свою душу.

Пока Ингрид говорила, Петер слушал ее очень внимательно: в конце концов он был профессионалом, врачом, а потому смотрел на свою любимую как на пациентку в некотором роде. Он выслушал все ее признания в детских страхах, а потом объяснил, что девушка не должна винить себя в смерти своих близких, и ее чувства к ним тут вовсе ни при чем. Рак не щадит никого, и на земле нет такой силы, которая смогла бы противостоять ему. Он даже не поленился объяснить девушке симптоматику рака и развитие процесса. Таким образом, заключил он, к чему посыпать свою голову пеплом, если родители и тетя умерли от одной и той же болезни – рака. Только и всего. А можно ли обвинять людей в том, что они так и не нашли до сих пор лекарства от рака? К сожалению, медицина в данном случае бессильна. А уж страхи Ингрид по поводу того, будто тот, кого она по-настоящему полюбит, обречен, и вовсе смехотворны. Во всяком случае он, Петер, не боится ничего. И он совсем не против, если Ингрид его полюбит по-настоящему. А заодно и проверит: с ним ничего не случится.