Скандалы не дремлют (ЛП)

Гейб надеялся, что он был прав по поводу недавнего использования этого места. В противном случае, он может оказаться по пояс в букашках. Он не упомянул об этом Эверли. Она казалась более сильной, чем он первоначально думал, но он не знал ни одной женщины, которая по-настоящему любила насекомых.

— Вот он, — он нашел выключатель и щелкнул им.

На потолке зажегся неяркий свет. Когда он вошел, то увидел коридор. Когда они последовали по нему, он нашел длинную, узкую тускло освещенную комнату с потолками из темного дерева. У Мэда было секретное местечко, заполненное удобными сидениями. Крепкий деревянный бар размещался у стены с большим зеркалом позади него, прикрепленным прямо к кирпичной стене особняка.

Гейб не мог не улыбнуться, одновременно от радости и печали.

— Мэд, должно быть, любил это место. Вау.

У человека, которого он называл лучшим другом на протяжении двух десятилетий, были скрыты те еще скелеты в шкафу. В этот момент он захотел, чтобы они сделали это открытие вместе.

Но разделить его с Эверли тоже было чертовски приятно. Он взял ее за руку, сплетаясь с ней пальцами.

— Это удивительно, — выдохнула она. — Можешь представить, как это выглядело в те дни? Самые богатые люди Нью-Йорка приезжают сюда выпить. Все выглядит подлинным, даже табуреты, — она с удивлением оглядела комнату.

Очевидно, ей Мэд тоже не открывал свои секреты. Гейб был крайне циничным, но даже он не верил, что кто-то мог подделать это выражение удивления. Боже, она была красива. Она практически светилась. Было почти невозможно допустить, что Мэд держал свои руки подальше от нее. Прошло всего несколько дней, как Гейб занялся с ней любовью, и он умирал от желания повторить это. Мэд не был терпеливым человеком.

Она обошла бар и встала за ним.

— Следующая дорогущая бутылка алкоголя, которую я найду, — моя. Я продам ее и погашу свой кредит за колледж.

— У него здесь проигрыватель. Разве это не сумасшествие? — он посмотрел на антикварную вещь, которая стояла на полке за стойкой бара. Он видел нечто подобное в кино. Основание выглядело как старый патефон, но к нему прилагалось что-то в виде воронки.

— Это граммофон, — пояснила она. — Поверни ручку и посмотри, работает ли он.

На инструменте лежала виниловая пластинка. Он нашел ручку и сделал несколько поворотов. Голос Луи Армстронга, поющего «Тело и душа» зазвучал в комнате.

— Это действительно невероятно, — она стояла с открытым ртом, с благоговением слушая. — Словно мы вернулись во времени на восемьдесят пять лет назад.

— Все правильно, куколка? — совершенно не похоже спародировал он Джеймса Кэгни.

Очевидно, стараясь не рассмеяться, она склонила голову, сжав губы. Потом что-то за стойкой бара привлекло ее внимание.

— Посмотри на это, — она схватила металлическую коробку и поставила ее на полированную деревянную поверхность. Металлический блеск мерцал в тусклом свете. — Здесь кодовый замок, — она оглянулась на Гейба. — Есть какие-то идеи, что это?

Он покачал головой, упиваясь ее волнением. Затем верх взяла логика, и он нахмурился. Мэд всегда все хранил в сейфе. Зачем ему прятать металлический ящик в тайной комнате, особенно, когда все, что кто-то должен был сделать, это взять и отрезать замок? Ум Мэда работал необычно, так что он ни в чем не мог быть уверен… но Гейб задавался вопросом, не пытался ли его друг сказать ему что-то из могилы.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — выдохнула она. — Возможно, мы что-то нашли.

Ему нравилось, как она говорила «мы». Гейб знал, что должен был прыгать от радости, что они возможно нашли какую-то зацепку, но он не мог пережить этот момент, не касаясь ее.

— Да, — Гейб протянул руку. — Иди сюда, детка.

Она остановилась, полностью сосредоточившись на нем.

— Габриэль…

— Потанцуй со мной, Эверли. Только один танец. Как часто удается потанцевать в настоящем «тихом» баре?

На мгновение она поджала губы, но потом они изогнулись в улыбке.

— Ты знаешь, как мотивировать меня, Бонд.

Она присоединилась к нему в центре комнаты.

— Мне нравится, когда ты называешь меня Габриэлем, — он притянул ее пышные тело к своему, закрыв глаза от совершенства ее изгибов, прижимающихся к нему.

Когда он начал вести ее в такт романтической мелодии джаза, то был благодарен за все глупые уроки танцев, которые был вынужден брать, и котильоны, которые пережил. Теперь ему было намного легче качаться в такт музыке с Эверли, притягивая ее все ближе и ближе.

Она вздохнула, положив голову ему на плечо, как будто это была самая естественная вещь в мире. Как будто там было ее место.

— Но все остальные называют тебя Гейбом.

— Некоторые люди называют тебя Эвой, — парировал он.

— В основном, мой папа. Теперь, когда его больше нет… это заставляет меня немного грустить.

— Даже когда я называл тебя Эвой во время наших выходных вместе? Казалось правильным называть тебя так, потому что ты была так же совершенна, как женщина, которую создал Бог.

Она напряглась, но не покинула его объятий.

— Это на самом деле не лучшая идея.

Конечно, не лучшая, но он перестал бороться со своими желаниями.

— Потанцуй со мной.

Она прижалась к нему, расслабляясь.