Сканеры

Я смотрел в окно, отделявшее меня от зоны С тонированным стеклом. Единственным, что я в ней до сих пор видел, были остановки маглева. А также мелькавшие за окном все оттенки серого, ускользавшие от нас с Йойо, когда мы в поисках читателей прочесывали маглевы, следовавшие до конечных станций на окраине города, чтобы затем вернуться на родину, в зону А.

Тот, кому не посчастливилось найти работу в зоне А, перебирался в В. Кто не мог устроиться и там, хватался за любую соломинку. Зона С считалась территорией опасности, которую населяли одни пенсионеры — но опасность представляли не они, а те неблагонадежные субъекты, что оседали под стенами бесчисленных домов престарелых и спальных блоков пенсионного уровня. По крайней мере, в новостях ежедневно говорили о повышенной криминогенности этих районов.

«Теракт на очистительной фабрике в зоне С: 24 погибших».

«Убит пенсионер — похищены Примочки».

«После третьей эпидемии в дальних кварталах города введен карантин».

— Зона С считается территорией, где закон перестает действовать, — сказала мне как-то моя старая наставница после того, как загрузила в наши головы очередную порцию багажа знаний.

— Не знаю. Я там еще никогда не выходил, — пожал плечами я.

— С легкой руки Управзоны службы безопасности там попросту бездействуют.

— Почему? — спросил я.

— Потому что полиции это выгодно. Все асоциальные личности собираются в одном месте и не мешают поддерживать порядок в других зонах.

Она иногда любила говорить странные вещи.

Впрочем, за время поездки в такси я пока еще не заметил ничего подозрительного или опасного. Вероятно, асоциальные личности предпочитают работать ночью. Вместо этого повсюду встречались лишь люди с морщинистыми лицами, опиравшие усталые тела на костыли.

На голове у многих были устаревшие модели Примочек (первого поколения), которые только и могли, что помочь им найти дорогу домой.

В зоне С проживали беднейшие из беднейших. Но, несмотря на это, Примочки были почти у каждого. Это меня удивляло. До тех пор, пока комедия на лобовом стекле не прервалась на рекламу. После этого меня не удивляло уже ничего.

В зоне А, заключив договор на пять лет, можно было получить все что угодно. Набор из пятиста лучших фильмов для аниматора. Годовые проездные билеты на электробусы и метромаглев. Но реклама в зоне С выглядела абсолютно иначе.

«Моя вторая жизнь, — произнесла пожилая дама с Примочками на глазах, устроившись в шезлонге, — проходит в зоне А».

Юная девушка пробежала мимо пластиковых деревьев парк-холла с одного края стекла на другой и, обернувшись, остановилась около бокового зеркала.

«Ее вторая жизнь — это я, — произнесла девушка. — Раз в месяц я буду делать за вас все, что вы пожелаете. В течение всего дня. Займусь спортом в парк-холле, проведу вечер в ресторане с едой без ароматизаторов… Все, что захотите. С силой и энергией, которые есть только в двадцать лет! И только в зоне А».

Голос за кадром с неописуемой скоростью затараторил пользовательское соглашение.

— Что он там сейчас сказал? — спросил меня водитель.

— Что нужно всего лишь заключить невероятно выгодный контракт на пользование Примочками, — подвел итог я.

— Что значит «невероятно выгодный»?

Я не был уверен, действительно ли он хочет это знать или собирается просто меня позлить. Вполне возможно, одна и та же реклама выскакивает у него каждые пару минут, и в реальности ему просто не хватает общения с моей стороны.

— 120 минут рекламы в день на всю оставшуюся жизнь, — пояснил я. — Но в качестве бонуса вы получите 150 лучших друзей с премиум-аккаунтами.

— Друзья что, прилагаются?

— Только первые 150.

— И откуда эти друзья?

— Это люди, которые наилучшим образом подходят вам согласно данным вашего профиля.

— И что, поэтому они просто так станут со мной дружить? — Он ненадолго замолчал. — Как легко стало жить, не правда ли?

Мне надоело, и я опять отвернулся к окну. Многие мужчины носили бороды, достававшие порой до груди, и длинные седые волосы, они напоминали мне Арне Бергмана. У женщин были и дреды, и косы, и пучки на головах.

Старики сидели на скамейках у обочины. Ковыляли, опираясь на палку, по узким тротуарам. Электронная собака, перебирая колесами, тянула на поводке пожилую женщину. Изредка мелькали пары, ковылявшие, оперевшись друг на друга.

Люди неподвижно лежали на тротуаре. Это никого не интересовало. Нас тоже; я все равно ничего не мог бы поделать — то, что я видел, буквально приковало меня к сиденью.

— Как насчет принять немного надора? — подал голос таксист. — Пятерка за грамм?

Типичный «сишник», подумал я. Никогда не пробовал эту дрянь. Йойо глотал надор каждые пару дней. «И полный расслабон», — обычно говорил он. Я не хотел ничего об этом знать. Изначально надор был лекарством для пожилых людей. Санитары в С давали его жителям пенсионерских лагерей.

Вне подобных заведений надор всех возможных форм и расцветок — от порошка до таблеток — водился у дилеров.

— В другой раз, — отказался я.