Скарлетт

Когда Скарлетт взглянул на него в третий раз, он улыбнулся, обнажив очень белые зубы на фоне темной бороды и смуглой кожи. Скарлетт почувствовала слабость. Это был Ретт.

Этого не может быть… Она, должно быть, фантазирует… Но, нет, это было точно по-реттовски. Показаться на балу, куда большинство людей не может попасть… Ретт мог сделать все, что угодно!

– Извините меня, мне надо идти. Нет, действительно, я серьезно, – она оттолкнула Мандарина и подбежала к своему мужу.

Ретт поклонился снова.

– Эдвард Тич к вашим услугам, мэм.

– Кто?

«Он что, думает, я его не узнала?»

– Эдвард Тич, всем известный как Черная Борода, великий злодей, который когда-либо бороздил воды Атлантики.

Ретт завернул лихо свою бороду.

У Скарлетт сердце упало. «Он веселится, – подумала она, – отпуская свои шуточки, которые, он знает, я едва понимаю. Прямо такой, каким он был до… до того, как все стало плохо. Я не должна допустить ошибки сейчас. Не должна. Что бы я сказала до того, как так сильно полюбила его?»

– Я удивлена, что ты приехал на бал в Атланту, когда так много событий в твоем драгоценном Чарльстоне, – сказала она.

«Вот. Так, как надо. Не совсем резко, но и не слишком любяще», – подумала Скарлетт.

Брови Ретта поднялись полумесяцами над его маской, у Скарлетт перехватило дыхание. Он все время так делал, когда был удивлен. Она вела себя так, как надо.

– Как случилось, что ты так информирована о жизни Чарльстона, Скарлетт?

– Я читаю газеты.

«Черт побери эту бороду». Ей казалось, что он улыбается, но она не могла видеть его губы.

– Я также читал газеты, – сказал Ретт. – Даже в Чарльстоне это сенсация, конца отсталый провинциальный городишко вроде Атланты решает претендовать на роль Нового Орлеана.

Новый Орлеан. Он повез ее туда на медовый месяц. «Возьми меня туда еще раз, – хотела она сказать, – мы начнем все снова, и вес будет теперь по-другому». Но она не должна говорить этого. Еще не время. Ее мозг быстро перебирал одно за другим воспоминания. Узкие мощеные улочки, высокие темные комнаты с огромными зеркалами, вправленными в тусклое золото, странная, великолепная еда…

Ретт усмехнулся.

«Я смешу его. Он, должно быть, видел мужчин, толпящихся передо мной».

– Как ты узнал, что это я? – спросила она. – На мне маска:

– Мне стоило только увидеть самую разряженную женщину, Скарлетт: это должна была быть ты, и я не ошибся.

– Ах ты… ты негодяй. Ты выглядишь не очень симпатично. Ретт Батлер, с этой дурацкой бородой. Мог бы с таким же успехом приклеить медвежью шкуру себе на лицо.

– Это лучшее, что полностью изменило мою внешность. Я не хочу, чтобы меня легко узнали.

– Тогда зачем ты пришел? Не затем, чтобы расстроить меня, я полагаю.

– Я же обещал, что буду появляться достаточно часто, чтобы не было сплетен, Скарлетт. Это идеальный случай.

– Какая польза от бала-маскарада? Никто не знаете кто есть кто.

– В полночь маски снимаются. Это примерно через четыре минуты. Мы провальсируем до этого момента, затем уйдем.

Ретт обнял ее, и она забыла свое раздражение. Ничего не было важнее того, что он был здесь и обнимал ее.

Скарлетт не спала почти всю ночь, силясь вспомнить, что же случилось. Все было замечательно на балу… Когда пробило полночь, доктор Мид объявил, что все должны снять свои маски, и Ретт смеялся, когда срывал свою бороду. Он поприветствовал доктора и поклонился миссис Мид, а затем он прогнал меня оттуда. Он даже не заметил, как люди поворачивались ко мне спиной, по крайней мере, он и вида не подал, что заметил.

А в экипаже по дороге домой было слишком темно, она не видела его лица, но его голос звучал нормально. «Я не знала, что сказать, у меня даже почти не было времени подумать о чем-нибудь. Он спросил, как идут дела в Таре и платил ли его адвокат по ее счетам вовремя. Когда подъехали к дому, он сказал, что устал, пожелал доброй ночи и ушел в свою комнату.

Он не был злым или холодным, он просто пожелал доброй ночи и ушел наверх. Что это значит? Почему он приехал сюда из такой дали? Не для того же, чтобы пойти на вечеринку, когда их и так полно в Чарльстоне. Не потому, что это был маскарад, – он мог бы поехать на Марди Грае, если бы захотел. К тому же у него полно друзей в Новом Орлеане.

Он сказал – «чтобы не было сплетен».

Ее мозг возвращался назад, проигрывал весь вечер снова и снова, пока у нее не разболелась голова. Ее сон, когда она заснула, был коротким. Тем не менее, она проснулась вовремя, чтобы спуститься к завтраку в своей лучшей одежде. Она отказалась от завтрака на подносе, который ей приносили в постель. Ретт все время завтракал в столовой.

– Встала так рано, моя дорогая? – спросил он. – Как мило с твоей стороны. Мне не надо будет писать прощальную записку.

Он стряхнул салфетку.

– Я упаковал некоторые вещи. Я заеду за ними попозже, по дороге на станцию.

«Не покидай меня», – молило сердце Скарлетт. Она отвернулась, чтобы он не видел просьбу в ее глазах.

– Бога ради, Ретт, допей свой кофе, – сказала она. – Я не устрою сцену.