Скатерть на траве

Дружба по профессии - это хорошо, и Синельников дружил со старшим инспектором угрозыска Малининым. Но какой-то здоровый инстинкт (впрочем, нездоровых инстинктов не бывает) устроил так, что у Синельникова образовалось два близких друга, не имеющих отношения ни к дознанию, ни к следствию, ни к суду. Один работал тренером по плаванию в спортобществе "Динамо" и был ему ровесник, другой, на тринадцать лет старше, сосед по лестничной клетке, отец шустрого конопатого второклашки и забавной трехлетней девочки с белыми косичками, которая называла Синельникова дядей Лесей, работал на металлургическом комбинате начальником мартеновского цеха. И главное, жила в городе девушка, которую Синельников, кажется, всерьез любил - во всяком случае, он готов был жениться на ней хоть завтра, но возражали ее родители, и не потому, что Синельников обитал в коммунальной квартире, занимая комнату в шестнадцать квадратных метров, и не по каким-нибудь иным причинам, а лишь потому, что они постановили так: их дочь выйдет замуж после окончания института. Она перешла на пятый курс - значит, ждать (поскольку она была тоже за) оставалось какой-нибудь год.

Здоровый инстинкт повелевал ему ежедневно общаться с людьми иной профессии и не в рабочей обстановке, ион был рад, что у него есть друзья, не говоря уже о невесте. Порою у него возникало ощущение, что он все время идет по тем тайным тропам, по которым ходят разоблачаемые угрозыском преступники. Он знал, что в любом государстве существуют преступные элементы - другое дело, какой процент они составляют и каков характер типичных преступлений. Он сознавал, что ему не грозит опасность стать человеконенавистником в силу своей специфической профессии, ибо тот процент, против которого он поставил себя на службу, ничтожно мал. И все-таки...

Все-таки он никак не мог забыть нечаянно подслушанный однажды разговор. Это было в апреле. Он шагал в обеденный перерыв мимо кинотеатра, из которого высыпал целый рой маленьких школьников - кончился сеанс. Среди этой низкорослой, пестрой, шумливой толпы возвышались, как маяки, три или четыре женские фигуры - должно быть, учительницы. Две девочки,обе с широко раскрытыми глазами, остановились у тротуара, и Синельников услышал, как одна сказала другой: "А я не верю, что Наташке не страшно было". Другая сказала: "Чего не страшно?" - "Ну, когда он его сжигал, она говорит - не страшно". - "Врет она, всем было страшно..."

Кто кого там сжигал, для Синельникова осталось неясно, но зачем же водить детей на такие фильмы? С тех пор всякий раз, когда он думал о циническом воздействии одних людей на других, он вспоминал этот детский разговор и, к стыду своему, по какой-то нелепой аналогии сравнивал себя с Наташкой, которая из голой бравады врала, что ей не страшно...

Конечно, он ни за что на свете никому бы не признался в таких сопоставлениях. Но от себя-то самого никуда не денешься, и ему приходилось успокаиваться лишь тем, что с возрастом и с опытом все эти рефлексии исчезнут...

В последнюю неделю Синельников ни с кем, кроме как на работе, не встречался, однако тоски по друзьям не испытывал - не было для нее ни места, ни времени, потому что дело закручивалось очень серьезно. К нему подключился и следователь.

Инспектор ОБХСС Ковалев, вместе с ревизором-бухгалтером изучавший деятельность покойного Перфильева на ниве распределения фондируемых материалов, пришел к Синельникову в четверг утром. Он положил на стол перед собою отпечатанную на машинке копию реестра из блокнота Перфильева, и Синельников обратил внимание, что строчки, обозначающие колхоз "Золотая балка" и, по-видимому, садовый кооператив, отмечены карандашными галочками.

Закурив сигарету, Ковалев спросил:

- Как считаешь, чем крышу лучше крыть - черепицей или железом?

- Затрудняюсь. Но одно могу сказать совершенно точно - соломой хуже.

- Правильно. - Ковалев постучал пальцем по реестру. - Они тоже так считают.

- Что-нибудь раскопал?

Ковалев достал из кармана записную книжку в клеенчатой обложке, полистал ее.

- Грубо твой Перфильев работал. Вот, например, колхозу "Золотая балка" по разнарядке полагалось пять тонн кровельного железа, а выдано согласно накладной - шесть.

- А получил колхоз все же пять?

- Правильно.

- За что же взятки?

- Слушай дальше. По разнарядке ему выделили двадцать пять кубометров пиломатериалов, а по накладной - тридцать. Считать умеешь?

- А получил двадцать пять?

- Нет, двадцать восемь.

- Понятно.

- Сколько три кубометра стоят, знаешь?

- Не покупал.

- По госцене - ерунда, а если налево - будь здоров Не жалко и взятку. Вот, например, у Перфильева записано девятьсот рублей, а толкач говорит: он две

тысячи девятьсот дал.

- Куда же разница ушла?

- Наверно, кому-то покрупнее.

- Популярно.

- Это мы с ревизором только по двум позициям прошлись, а там, кроме пиломатериалов и кровельного железа, еще много чего есть.

- С председателем колхоза говорил?

- Председатель ничего не знал. У него других забот хватает. Там жук-толкач есть. Его я допрашивал.

- Ну и что?