Скауты в лесах

— Зимой индейские дети всегда голодны, всегда мёрзнут, – произнёс наконец он. — Когда я маленький, я часто очень голодный был — иногда и два, и три дня подряд совсем не ел. Мама, она тоже голодная, но отдавала мне всю еду, какую находила. Я слишком слабый, чтобы ходить, она слишком слабая, чтобы меня носить, племя ушло, нас оставили в маленьком типи[26] у замёрзшего озера… У неё были только старый топор, нож, один крючок с лесой из коры, а для наживки — ничего. Я плакал и плакал, вот какой был голодный. Но я был только маленький мальчик, – оправдывающимся тоном сказал Джо.

Она везде искала, наживки нет. Не нашла. Она взяла топор. Сделала прорубь во льду. Слабая, надо часто отдыхать. Потом села у проруби. Отрезала кусок мяса от ноги, для наживки. Кровь пустила в прорубь, подманить рыбу. Насадила своё мясо — поймала большую щуку… Отрезала большой кусок для меня, другой кусок для себя, перевязала ногу, остальное для наживки. Наловила ещё, смогли дожить до встречи со своими.

Настало долгое молчание.

— Хорошо иметь такую мать, – сказал Уилл наконец. — Она всё ещё живёт на севере?[27]

— Нет, – ответил Джо. — Она заболела, когда меня не было дома. Я вернулся и увидел, что племя оставило её и ушло. Она умерла. Отец, он умер сильно раньше. Медведь задрал. Я тогда тоже ушёл от племени. Потом шёл, шёл, шёл на восток, пришёл в Корнуолл. У меня там дядя. Брат отца.

Джо умолк, и Уиллу как-то расхотелось расспрашивать дальше. Шёл час за часом; мерное дыхание юного индейца показывало, что он крепко спит. Стояла полная темнота, какая только и может быть в безлунную дождливую ночь в густом лесу. Хотя мальчики лежали на расстоянии чуть больше фута друг от друга, Уилл не мог различить во тьме лицо Джо или рассмотреть стволы деревьев у самого входа в их шалаш. Он, кажется, начинал понимать, что имела в виду Библия, говоря об ужасе тьмы кромешной. Впервые в жизни у него не было возможности оказаться при свете, как только захочется. Этой ночью, что бы ни происходило во тьме, клубящейся перед его напряжёнными глазами, придётся ждать до утра, чтобы что-нибудь увидеть. Потом он вспомнил о диких, свирепых зверях, которые беззвучно рыскали за добычей во мраке за деревьями. Уилл невольно начал представлять, как страшно, когда во тьме тебя хватает вдруг когтистыми лапами неведомая тварь — может быть, ягуар, о котором так легкомысленно упомянул мистер Донеган. Неожиданно мальчик вздрогнул и почувствовал, как волосы на его голове встали дыбом, а по позвоночнику пробежала ледяная волна — он услыхал звук, который заставил его вскочить, взметнув фонтан сосновых иголок. Да, сомнений не было: звук послышался вновь, и Уилл резко втянул воздух, словно упал в ледяную воду. Это был звук тихих крадущихся шагов в подлеске, среди плотного занавеса из сухих сосновых ветвей. Кто-то кружил вокруг их шалаша — и с каждым кругом подходил всё ближе! Уилл больше не мог. Он потряс товарища за плечо. Глубокое сонное дыхание Джо прервалось — индеец проснулся мгновенно.

— Джо, – прошептал Уилл, – там кто-то ходит…

Джо приподнялся и с минуту внимательно прислушивался к шагам кружащего вокруг шалаша существа. Потом хмыкнул и снова улёгся.

— Оно — оно опасное? — чуть заикаясь, спросил наконец Уилл. Хотя реакция Джо его порядком успокоила, он всё же хотел бы иметь представление о ночном госте.

— Кого ты можешь услышать, тот не опасный, – ответил Джо. — Опасный зверь, он ходит тихо. А это только старик дикобраз.

— Откуда ты знаешь?

— Просто ни один другой зверь не смеет делать такой шум, – объяснил индеец. — Только старик Колючка. Он знает, его никто не тронет. И шумит, не боится, – и с этими словами Джо вновь уснул.

Уилл попытался последовать его примеру, но не смог. Наконец шаги затихли; теперь не было слышно ничего, кроме завывания ветра и шороха дождя. Но только он начал засыпать, как откуда-то сверху послышался звук, напоминающий звон колокольчика. «Динь-динь-динь», – потом пауза и снова: «Динь-динь-динь» в каком-то неземном, жутковатом ритме.

— Ну и ночка, – пробормотал Уилл. — И что у на с теперь в программе? — и он повернулся, чтобы разбудить товарища, но тот уже сидел, так же озадаченный звуком колокольчика, как и сам Уилл.

— Что это, Джо? — во второй раз за ночь Уилл задавал этот вопрос.

— Не знаю. Думаю, индейский демон.

— Ты что, боишься?

— Да, – честно признался Джо.

Этот ответ почему-то вернул Уиллу часть утраченного мужества.

«Динь-динь-динь», – вновь зазвучал невидимый колокольчик — откуда-то из пронизываемых дождём сосновых ветвей в сотне футов[28] над ними. «Динь-динь-динь», – теперь уже меньше чем в полусотне футов — казалось, оно, чем бы оно ни было, спускается к шалашу.

— Я боюсь волков и пантер, – воскликнул вдруг Уилл, вскакивая, – но не индейских демонов, потому что их не бывает! — он схватил сухой сук и, дрожа (скорее от холода), выбрался из шалаша.

— Лежи тихо, – посоветовал Джо. — Ты не трогаешь демонов, демоны не трогают тебя.

Но Уилл тем не менее вышел во тьму, потому что хотел восстановить своё достоинство в глазах Джо после истории с дикобразом.