Сказаниада

Плечом к плечу с Данилой трясся за свою жизнь Чурила. Все последние дни Данила присматривался к приятелю. Когда тот сидел, на поясе выделялась полоса. Она вовсе не напоминала жировые складки, у такого красавца их быть не могло. Возникла мысль: а не прихватил ли женский угодник на память о Бермяте что-нибудь ценное, когда спешно покидал его «одинокую» супругу? Или успел заскочить домой перед побегом – в дороге понадобится многое, и нужно быть полным кретином, чтобы уходить нищим, когда дом – полная чаша. Память услужливо выдала: «Обязательно подарки совали… Не жизнь, а сказка…»

Нужно как-нибудь вывести Чурилу на разговор о будущем: куда тот подастся после войны и, мол, не хотел бы поискать счастья вдвоем? С напарником, если тот при деньгах, можно, к примеру, трактир открыть. О лучшем Данила и мечтать не мог. Свой трактир! Деньги сами приходят в карманах посетителей, только считать успевай, а выпивка – дармовая!

До счастливого будущего Чурила мог не дожить, а окочуриться мог прямо сейчас – его колотило так, что тряска перебивала дрожь земли от топота разворачивавшейся для атаки конницы.

Оглянувшись на конницу, Данила повернул голову дальше к берегу и на миг замер: в сторонке на глаза попался человек, с войной ни капельки не вязавшийся. Неуклюжий, в белой рубахе, заправленной в нелепые синие штаны, без оружия и с такими глазами, будто жабе на зад наступили. Он удобно устроился около ближайшего корабля в раскладном переносном кресле и собрался любоваться войной, словно перед его глазами не кровавая битва разворачивалась, а начинался придворный турнир на приз дракона. Кожа странного человека отдавала болезненной желтизной, из лысины торчали несколько волосинок, коричневая щетина вокруг рта делала лицо похожим на злодея с детских каляк-маляк. Данила кивнул на него Чуриле:

– Это кто?

– Гомер, Симпов сын, прозвищем Слепой. Летописец далекой империи, приехал освещать события по поручению своего дракона.

– Слепой? – Данила пригляделся внимательнее. Глаза не обманывали. – Так ведь зрячий.

– Ты как-нибудь послушай, что он пишет. Мог вообще не приезжать. С тем, что у нас происходит на самом деле, не будет ничего общего кроме имен и названий, да и те он переврет. Наверняка Двоя, Куприян, Виктор и Борис у него будут, скажем, Троя, Приам, Гектор и Парис. А про нашу сторону и говорить нечего, Слепой Симпсон не просто переврет, а навыдумывает с три короба и на голубом глазу побожится, что сие есть высшая истина, а кто думает иначе – вор и мошенник и должен быть наказан финансово.

– На юродивого похож.

– Ну, это ты еще семейку евонную не видал.

Чурила закашлялся. Больше не проронили ни слова. Даже здесь дышать было нечем. Страшно подумать, что творилось в городе. Страшно и в то же время сладко. Враг должен быть уничтожен, а дым замещал наступавших солдат. В том числе и его, Данилу.

– Вы, двое, быстро к «коню»! – раздался над ухом приказ.

Данила с товарищем бросились к собранной механиками штуковине, которую назвали «Двоянский конь». Обтянутая шкурами конструкция напоминала палатку, надетую на качели: два поставленных острыми концами треугольника служили опорами, их соединяли перекладины, а внутри на цепях висело бревно со стальным наконечником. В отличие от детских качелей раскачивалось оно не поперек, а вдоль конструкции. Опоры стояли на колесах, не таких, как от телеги, а на сплошных и массивных, чтобы выдержать большой вес. Снаружи шкуры пропитали какой-то гадостью. Говорят, она спасет от пламени, долгое время не позволит покрытию загореться. От каждого ближайшего отряда прислали по два человека, всего получилось десятка два или три – перед боем Даниле было не до подсчета. Каждому раздали по сложенной во много слоев тряпке, приказали смочить и дышать сквозь нее, постоянно доливая воду. И глаза лишний раз не открывать, чтобы не разъело. Рот тоже держать закрытым.

К тому времени защитников на стене не осталось. Стадо дергавшихся от окружавшего огня ослов потащили «коня» к воротам. Солдаты внутри помогали продвижению, а перед самыми воротами катили сами, животные подохли от жара и дыма. У ворот колеса разбили, чтобы «конь» больше не двигался.

Раскачанное бревно с грохотом ударило в старинные ворота.

Снаружи догорало, а в городе по-прежнему царил ад, пожары не утихали. Чтобы тушить огонь, нужно было дышать. Умные люди давно попрятались в подвалы, а герои-одиночки с огнем не справлялись. И камнеметы ни на миг не прекращали работу. Не придумай начальство штуку с дымом и с «конем», войска подошли бы к воротам с огромными потерями, а кипящим маслом и зажигательными стрелами атакующих выкуривали бы сейчас защитники.

Дыма стало чуть меньше, чем в начале, но дышать по-прежнему было трудно, если не сказать невозможно. Едва кто-то падал с перехваченным горлом, его подхватывали под руки и бежали из-под дымовой завесы, а с берега в «коня» постоянно отправляли свежие подкрепления.