Сказание о господе Раме

Васиштха готов был согласиться с этим, однако он решил сделать картину более ясной. Он сказал: “Каушалья! Мать! Яджна Вишвамитры - не обычный ритуал. Много препятствий чинится ей, и это вызывает большую тревогу”. Васиштха продолжал свои объяснения, но Каушалья прервала его и сказала: “Я с удивлением слышу, что совершаемые святыми и риши яджны омрачаются беспокойством и тревогой. Я всегда верила, что никакая сила не может противодействовать священному начинанию. Я не сомневаюсь, что святой вынашивает свое желание и жаждет осуществить его во имя того, чтобы на Мир снизошел Божественный Свет! Мудрый отшельник выдвинул свое требование Дашаратхе только затем, чтобы подвергнуть испытанию любовь царя к его детям. Не можем же мы всерьез поверить в то, что эти нежные слабые стебельки могут защитить от врагов яджну, которую святой, наделенный всеми мистическими и тайными силами, собирается совершить?”

Пока Каушалья говорила, а ее рука ласкала голову Рамы, Дашаратху, слушавшего ее, вдруг, как вспышка, озарила истина, и он пришел к смелому решению. Он сказал: “Да! Слова Каушальи несут в себе подлинную правду; я не сомневаюсь теперь, что это был лишь способ, чтобы испытать меня! Учитель! Мог ли я, слабый и неразумный человек, понять, что это было лишь испытание? Я выполню твою волю, какова бы она ни была”. С этими словами Дашаратха упал к ногам Васиштхи. Васиштха посмотрел на него и сказал: “Махараджа! Ты вел себя достойно. Эти мальчики отмечены особой печатью. Мы знаем это. Другие этого не знают. Предстоящий им поход - это только начало их триумфального шествия. Это - пролог к истории их победоносных деяний. Это - посвящение их в клятву верности Дхарме-ракшане, хранительнице Праведности. Они скоро вернутся с Невестой Победы. Поэтому не раздумывай больше и передай их с радостью заботам Вишвамитры.”

Васиштха подозвал юношей к себе и, возложив на их головы свои добрые ладони, благословил их словами ведийских гимнов. Юноши припали к ногам матерей и получили их благословение. Теперь они были готовы отправиться в путь. Дашаратха видел, как вспыхнули их лица светом радости и отваги. Он подавил вновь нахлынувшую на него горестную муку, положил свои руки на плечи юношей и, обращаясь к Вишвамитре, сказал: “Эти двое теперь - твои сыновья; от тебя зависит их здоровье и счастье. Если ты прикажешь, чтобы несколько личных хранителей отправились вместе с ними, я охотно выполню это требование”.

При этих словах Вишвамитра рассмеялся: “О царь! Ты, право же, все еще во власти безумия! Кто же должен охранять их, этих героев, которые призваны избавить яджну от осквернения? Разве они нуждаются в защите? Они отправляются оберегать жертвоприношение, которое никто из нас не способен уберечь, и таких могучих героев кто-то должен охранять? Поистине, твоя любовь ослепила тебя. Царь! Я приведу их к тебе, когда миссия, возлагаемая на них, будет выполнена. Не тревожься ни о чем! Продолжай спокойно и справедливо править своим царством”.

Вишвамитра поднялся со своего места; каждый из присутствующих склонился перед ним в почтении. Он первым вышел из зала. Оба принца последовали за ним. Как только они появились на пороге главного входа дворца, на них хлынул ливень из живых цветов. Высоко в небесах прокатилась барабанная дробь и зазвучала музыка божественных рожков. Протяжные звуки труб и мелодии поющих раковин, льющиеся из дверей и окон каждого дома, сливались, перекликаясь, в единый победный клич, сопровождавший их на всем пути до городских ворот.

Мужчинам, женщинам, детям - всем горожанам, высыпавшим на улицы, принцы казались двумя маленькими львятами, бегущими по пятам старого могучего льва. Никто не знал, почему юноши идут босыми и почему они покидают дворец вместе с великим святым. Поэтому каждый спрашивал у своего соседа, не знает ли тот, какую задачу они призваны выполнить. Министры, придворные, жители города провожали их только до городских ворот - таков был приказ царя. Здесь они распрощались с ними, пожелав счастливого странствия, и вернулись назад.