Сказание о Юэ Фэе. Том 2

Бывало ли в Яньчэне [42]больше скорби?Когда еще так много слез прольется?Все оттого, что волей злого рокаПодвергли невиновного расправе.Могильный холм поведает потомкамО преданном отчизне полководце;Поведает о том, как в ста сраженьяхЧжурчжэньское железо он расплавил.Не к северу склонились эти травы,В которые его душа вселилась!Как прежде — на восток уходят воды,Несомые безудержным теченьем.Мне горько, вспоминаю все, что было:

Как жаль, что зло великое свершилось!Печальный стих слагаю у могилыИ на закат взираю с сожаленьем.

* * *

Я, путник, у могилы полководцаСтою смиренно, затаив дыханье.Душа его как будто воплотиласьВо всем живом, что вижу у могилы.Там, в прошлом, — жизнь немеркнущего сердца,Ума и рук великие деянья;А в будущем — не сдавшиеся смертиДух полководца, доблестная сила!Родные реки и родные горыОпять слезами политы обильно,

Опять напали варварские орды,Негодованьем вся страна объята.Скорблю, но вижу, что трава густаяРастет все выше на холме могильном.Она сочна и зелена, как прежде,Ее ласкает светлый луч заката…

Пока убитый горем Ни Вань оплакивал Юэ Фэя, Ван Нэн и Ли Чжи купили гробы и тайно перенесли к стенам тюрьмы. Подкупленные тюремщики передали им трупы казненных. Гробы тайно вынесли из города и зарыли в ракушечном холме.

Ни Вань, не дожидаясь рассвета, тоже покинул город.

Ван Сы-во и Ло Жу-цзи еще ночью доложили первому министру о казни Юэ Фэя. Цинь Гуй не мог скрыть своей радости и спросил:

— Говорил что-нибудь Юэ Фэй перед казнью?

— Нет. Сожалел только, что не послушался даоса Дао-юэ, который отговаривал его от поездки в столицу. Великий наставник, если вырывать траву, так вырывать с корнем, иначе на следующий год она снова вырастет! Надо уничтожить даоса и всю семью Юэ Фэя!

Цинь Гуй одобрительно кивнул головой:

— Передайте мой приказ Фын Чжуну и Фын Сяо, чтобы они доставили из Танъиня в столицу семью Юэ Фэя!

Когда злодеи вышли, Цинь Гуй вызвал своего доверенного слугу Хэ Ли и распорядился:

— Завтра с утра отправляйся в кумирню, что стоит на горе Цзиньшань, и пригласи ко мне даоса Дао-юэ! Смотри, чтобы он не сбежал!

Хэ Ли вернулся домой и сказал матери:

— Государев наставник погубил Юэ Фэя, но этого ему мало! Он приказал схватить монаха Дао-юэ! Завтра утром мне придется отправиться в путь.

— Что ж делать, сын мой! — вздохнула старая женщина. — Поезжай! Но будь осторожен в дороге.

На следующий день — первый день первого месяца тринадцатого года правления Гао-цзуна под девизом Продолжение процветания [43]— Хэ Ли в лодке отплыл из столицы и скоро добрался до гор Цзиньшань.

У ворот кумирни толпился народ. Над головами людей вились дымки курильных свечей, откуда-то доносились размеренные удары колокола. Хэ Ли пробрался сквозь толпу и увидел Дао-юэ, который сидел на возвышении и произносил проповедь.

«Послушаю, что он скажет, — подумал Хэ Ли, — а потом увезу этого колдуна в Линьань. Если бы даже у него выросли крылья, все равно теперь ему от меня не скрыться!»

А даос в это время говорил о том, что земная жизнь — это всего лишь грезы и призрачные мечты, что в загробном мире праведника ждет вечное блаженство, и молящиеся при каждом его слове поминали Будду. Под конец проповеди Дао-юэ прочитал гату:

Мне ныне ровноТридцать девять лет,Известен мне истокДобра и зла,Не для себя я говорю —

О нет!Ко всем обращеныМои слова…С востока прибылТы за мной, Хэ Ли!А мне на западПредначертан путь!Сильнее БуддаТемных сил земли,Бесчестных рукК нему не дотянуть!

Едва он кончил говорить, как глаза его сомкнулись, опустились брови — Дао-юэ отошел в мир бессмертных.

— Учитель преставился! — закричали монахи, воздев руки к небу.

Обеспокоенный Хэ Ли потянул за рукав распорядителя церемонии и сказал: