Сказание о распрях 2

– Всё это очень странно… – Качал головой Бренн. – Ничего не понимаю; моя голова идёт кругом. Василёк знает про тебя?

– Не знает; не снимал я шлем, ничем себя не выдал. Моей целью было проверить тебя, её целью – выполнить задание.

– Но как же вы пересеклись? – Недоумевал Бренн.

– Я участвовал в той схватке, в которой ваш отряд одержал победу над моим; меня ты не запомнил. Столкновение, как ты помнишь, велось уже на территории Стерландии. Храбрая девочка зашла в таверну, где как раз сиживал я, и спросила, где накануне развернулась сечь – ей нужно было прокрасться в лагерь победителей и слегка помутузить какого-нибудь пьянчугу-викинга. Она даже не знала, что найдёт тебя там. Но сдержалась и всё сделала правильно.

– Странные и страшные задания дают в Высшей школе магии и волшебства. – Задумался Бренн. – Разве такое допустимо?

– Эти вопросы – не ко мне…

И сидели Бренн и Дренн до самого утра, и вели беседу.

– Поведай же мне о себе! – Упрашивал Бренн брата своего.

И рассказал ему Дренн, что пока амулетинцы пленяли одного мальчика, другой спрятался в полуразрушенном доме. Но воины Тирании нашли его, и забрали себе, точно трофей. И жизнь его была не намного лучше, если не хуже.

– Ибо тебя поили, кормили и даже воспитывали; меня же взрастила улица. – С горечью признался Дренн. – Что ни день – то драка; за пропитание, за крышу над головой. Я был загнанным в угол зверьком, огрызавшимся на всех и вся. Но я вырос, и утёр нос обидчикам своим. Я стяжал вокруг себя верных мне людей, и мы стали самой настоящей бандой. Мы по разные стороны с тобою, Бренн, ибо я – очень плохой человек. Я свершал такое, на какое ты б никогда не осмелился…

Немного помолчав, Дренн продолжил:

– Меня боялись, и чтобы закрыть мне рот, властью наделили – отдали в распоряжение целый квартал. Я грабил, насиловал, убивал; я злейший из разбойников Запада и Севера. Но также я принёс кронству своему много побед в битвах больших и малых; потому оно терпело меня до сего дня. Но теперь я вынужден скрываться; меня ищут, брат, и я пришёл к тебе, потому что больше идти мне некуда…

И выслушав брата своего, сжалился над ним Бренн, потому что узрел искренность в очах и речах его. И оставил его у себя в замке, и жили они так некоторое время.

Однако Дренн не смог жить в покое долго – чесались у него руки намять кому-нибудь бока, или же ограбить какого-нибудь знатного человека, сорвав солидный куш – горбатого исправит могила. Сколько раз вытаскивал Дренна Бренн из всяких переделок; сколько раз спасал от виселицы.

Норды же, уважая Бренна за многое, не могли взять в толк образ его жизни и полёт его мысли – когда он находился с ними в одной компании, то всегда несколько отстранялся. Ибо видел викинг, как развлекаются все прочие норды – напиваются вдрызг, шумят, гудят, галдят, разламывая в щепки весь трактир, и много, много женщин среди них.

И подсела к Бренну одна такая, и прямиком спросила:

– Чего же нос воротишь от меня? Разве не нравлюсь я тебе?

И отвечал ей викинг:

– Должна нравиться?

И накинулись на него словесно норды, в особенности же Дренн; и поучали, и угрожали:

– Ты чего, брат? – Широко раскрывал глаза свои Дренн. – Не по-мужски ты себя ведёшь – в особенности с девами нашими.

– Девами? – Попытался уточнить Бренн.

И в другой раз прицепилась к нему очередная крашеная кукла, но пощёчину ей залепил строптивый викинг, потому что села на колени, и обхватила его шею руками, ожидая нежности и ласк.

– Ты чего, брат? – Округляя глаза, повторял Дренн. – Что ты творишь? Ты всех так распугаешь…

– Да, я с характером, и ко мне нужен подход.

И в третий раз приставанья к Бренну! И вот, завёл тот воин разговор серьёзный:

– Ожидаешь от меня ведь ты красивых слов. – Бросил он очередной девице.

– Неплохо бы. – Ответили ему. – Не проводишь ли? Стемнело.

– Ты переломишься, рассыплешься идти самой? – Нагрубил ей викинг. – Пошла отсюда прочь! Не прикасайся ко мне своими грязными руками; не смей услаждать мой слух своими искусительными, упоительными, обольстительными, обворожительными речами, о блудница окаянная…

И сказал Бренн всем нордам, сидящим с ним в одном помещении:

– Не могу я так, как вы; не могу без чувств – как некий то барьер. Я однолюб…

– Но Тарью ты ведь не вернёшь! – Откликнулся один из викинга соратников.

– Есть нечто выше простых плотских утех; несоразмерно выше; не обязательно идти на поводу у своих хотений, контролировать бы следует. – Задумчиво, по-философски молвил Бренн. – Тарья в моём сердце навсегда. Покину вас, оставлю здесь; я больше ни ногой в кабак. Я не хочу участвовать в подобных развлечениях: это слишком низко для меня. Стыдно мне за вас, друзья: неужели вы совсем не любите своих детей и жён? Как можете идти вы на измену, на предательство сие?

И призадумались норды, когда Бренн вышел за дверь. И ушёл он, подальше от этого гнезда разврата, и удалился в свою обитель, дабы среди книг своей библиотеки глава его немного поутихла.

И ввалившись следом, подоспел и Дренн: вот, стоит он у двери, за братом наблюдая. А брат его сидит, читая книгу и храня молчание.