Сказание о распрях 2

В городе имелся и храм, а также здание, похожее на библиотеку – как и везде, там было либо гнетуще тихо и пусто, либо – своры всяких гадов, всяких тварей, подстерегающих незадачливых путешественников, искателей приключений.

В старой канализации вначале было тихо, пока норд не наткнулся на спящего врага – какого-то рогатого детину. И ополчились на него все, кто обитал в этом месте, но были вмиг повержены.

И спустился Бренн в подземелья, где ползали всякие огненные чудовища, покуда стрелок их всех не перебил. И попал он после в торфяные шахты, катакомбы и бараки, в надежде увидеть живых шахтёров-людей, или же завербовать себе на всякий случай какого-нибудь гнома, ибо нередки они в подобных местах. Всё тщетно: шахты были заброшены, равно как и разрушенная башня на поверхности.

Наконец попался лучнику громадный великан, которого не брала ни одна стрела – все отлетали обратно, ломаясь. Но убить этого недруга было просто необходимо, ибо аптекарь сказал, что из его крови можно будет сделать чернила – чтобы потом вписать ими своё имя в Книге судеб.

«Надеюсь, там, в пристанище обречённых меня не обманули», подумал про себя Бренн. «Возможно, убив вождя Зла и всех его приспешников, я спасу не только тот первый город, но и свой? Или же всё, что со мной сейчас происходит – бред? Может, мне всё это снится?».

Схватившись с великаном в ближнем бою, на мечах, викинг не дрогнул, но тот исполин начал теснить норда к краю какой-то пропасти – хотя, что может быть глубже Ада?

Клинок был сломан, и Бренн, изворачиваясь, бился врукопашную. Однако гигант, колосс, великан был неумолим, непоколебим – он уже занёс над слабеющим человеком тяжёлую дубину, задумав переломить тому хребет…

«Одному мне не под силу; не одолеть», обливаясь потом, с придыханием хрипел норд. «Что скажу я кузнецу на заставе рубежа? Не повержен враг; несокрушим – теперь и его, и мой город обречён…».

– Думаю, пора заканчивать на этом. – Глядя в волшебный пруд, как в зеркало, сказал некто.

И некто этот жил в таком месте, в котором позолочено так, что становится теплее, ибо город это ста золотых полатей; стольный город Златоград в суровой и морозной Хлади, где живут ведмеди

. И этим некто был Вековлас Седобрад, аскет и друид всех Срединных земель.

– Сжалься, пощади, Великий Зодчий! – Молил ещё один маг и волшебник, чьё имя – Лариох уль-Вулкани. И сидел этот кудесник, лекарь, летописец посреди пустыни, в оазисе Хейюм, средь пальмовых опахал своих невольников. И глядел он в такой же чудный пруд, как и другой серый ангел

, его друг и побратим, и люто, яро переживал за Бренна, коего знавал ещё безусым юнцом.

И отошёл Креатор от всех прочих своих дел, и обратил своё внимание на поединок.

– Коль вера б в нём была – то одолел бы он врага! – Изрёк Великий Скульптор, Великий Архитектор. – Но не верит ни в Меня, ни даже в самого себя. И этот, и этот блин вышел комом; кому ж Фантазию спасать?

– Не удалось Лютому Сердцу навести порядок; каюсь. – Смиренно молвил амулетинец, потупив свой взор. – Однако он старался, и много праведного делал. Ужель оставишь Ты его на поругание?

– Не слишком ли много тягостей выпало на его долю? – Воззвал хладич. – Дух его сломлен, но ведь тому масса причин. Быть может, Годомиру Лютояру удастся сплотить всех нордов и установить в Фантазии мир на долгие и долгие годы? Мой мальчик уже вырос! Ручаюсь за него.

И узрел Великий Кормчий, Великий Пастырь

, что дело говорят Ему его помощники. И испепелил он Зло, нависшее над Бренном. Лежит и кашляет изрядно тот; чихает в своём родном кронстве, а рядом – кот Криспин. Проснулся викинг, точно всё было не явью, но глубоким сном – будто и не бродил он по Каменному лесу, будто не спускался в торфяные шахты и усыпальницы древнего, неизвестного города.

Так прошёл целый год.

После тех событий не перестал норд быть затворником, хотя всё уже давно забылось, и отношение к нему людей сменилось на более благосклонное: помнил народ обо всех подвигах героя, всех его заслугах.

Не находя себе места, бродил тридцатидвухлетний мужчина по земле, избегая людных мест. Что-то умерло в нём, сломалось – с тех самых пор, как погибли Василёк и его брат-близнец Дренн. Бренн не хотел больше жить. Так и ходил он с котом на своём плече, пока все либо спали, либо были заняты трудами.

Не стал норд фермером, плантатором, как ранее мечтал; стал отшельником, сторонящимся людей. Он исхудал, ибо почти ничего не ел, лишь изредка кормясь дикими ягодами и грибами.

Сидя же в своей берлоге в ненастную погоду, прижимал некогда бравый, удалой викинг к своей груди кота своего родимого, любимого, ненаглядного – это и всё, что у него осталось; что ещё не отнято у него.

Иногда норд навещал могилы своих родных и близких; он подолгу оставался у надгробий, и Криспин еле отдирал его от них.