Сказание о Старом Урале

Однако Сусанна перешла на шепот, и Настенька не разобрала ничего про ее «подарочек» Прокопию. Зато сам Прокопий слушал с возрастающим интересом и не раз прерывал ее шепот удивленными тихими возгласами. Вот что шептала ему на ухо осторожная собеседница:

– По весне Акинфий в Ревду на неделю уезжал. Заскучала я той порой. Обидно стало, что нет тебя близко. Села однажды в постели и плачу. Разрыдалась в голос и вдруг различаю за постельным пологом будто кошачье мяуканье. Сначала испугалась – ведь сам знаешь, в нашем доме всякое может померещиться. Думала, почудилось, но прислушалась и уже явственно слышу: мяучит кошка! Эдак с час она там мяукала, потом затихла. А я так и не смогла заснуть. Когда рассвело, я заперла дверь, зашла за полог, перемазалась вся в пыли и паутине, но не отстаю, ищу тайник с кошкой. Гляжу: у спинки кровати стена ковром занавешена. Стала я ее легонько простукивать. Не раз ведь слыхала от челяди про тайные ходы в подземелье. Отвернула край ковра, просунула под него руку да и нащупала впалость. Залезла вся под ковер и нашла-таки узенькую дверь. Толкнула ее. Заскрипела, но поддалась, отворилась. Схватила я свечу и опять за ковер. Шмыгнула в дверь, очутилась в коридорчике. Вдруг пламя свечи зашевелилось. Все-таки прошла по коридорчику еще шага четыре. Тут оступилась, увидела крутую лесенку. Спустилась по ней. Зазябла вся от страха и от сырости. Да и дух затхлый. Кончилась эта лесенка. Опять дверь, только железная. Ключ в ней. Помаялась, но повернула. Отворила железную дверь и очутилась...

Ничего не слышала Настенька из этого рассказа. От ночной сырости ее всю трясло. Она боялась выдать себя, упасть, закричать. Таиться не было больше сил. Настенька выскочила из-за укрытия и, не удержав стона, побежала.

Ее легкие шаги услышали Прокопий и Сусанна.

– Кто бы это?.. – с тревогой спросил Прокопий. – Уж не выслеживал ли нас кто-нибудь?

– А уж ты и перепугался? – раздраженно проговорила Сусанна, но и сама старалась прислушаться к затихающей чужой поступи. Через минуту в парке все стихло.

Но эту легкую поступь уловили не одни любовники. Слышал их и приказчик Шанежка. Он очутился в парке вовсе ненароком: вернулся домой из купеческой слободы сильно выпивши и свалился спать, не раздеваясь. Разбудил его колокол Наклонной башни часа через три.

Приказчик, охая, побрел вон из избы освежить ночной прохладой гудящую от хмеля голову. В парке ему полегчало. Он присел на скамью у парадного входа в хозяйский дворец.

Услышав чьи-то легкие, торопливые шаги в парковой аллее, Шанежка насторожился, проворно вскочил и спрятался за колонной дворцового портика.

Торопливые шаги приближались. Шанежка заметил женскую фигурку и, как кот за мышью, кинулся в погоню. Он быстро нагнал бежавшую и схватил за руку. Крик Настеньки бессильно замер, когда приказчик, сбив ее с ног, зажал ей рот. Шанежка подхватил ее и потащил к себе в избу.

До звона в ушах вслушивались Прокопий и Сусанна в тишину парка. Ничто больше не нарушало ее.

– Может, караульный проходил?

– Да будет тебе тревожиться, Прокоп. Слышишь, опять тихо, как в могиле? Ты лучше скажи, рад ли тому, что отыскала в горнице? Завтре покажу тебе ту тайную дверь. Знал ты про нее?

– Ничего не знал.

– Так я тебе и поверила, чтобы Демидов-сын про отцовы и дедовы тайники в доме не знал! Скажешь еще, что и про подвалы тайные не знаешь?

– Про те знаю.

– И то, что под косой башней рублевики серебряные чеканят, тоже знаешь?

Прокопий чуть не привскочил на скамье, замахал рукой на возлюбленную.

– Совсем дуреешь, Сусанна, коли о таком сболтнула!

Сусанна тихонько посмеивалась.

– Стало быть, правда? Уж больно мне любопытно было узнать, правда это али нет. Вот и узнала, что правда. Ох и бедовый Акинфий! Чую, не сносить ему головы. Теперь нечего тебе кручиниться. Станешь и при отце ко мне ходить, а чуть – за дверь тайную, и – нет никого в моей опочивальне. Пойдем! Полночь сейчас ударит.

И впрямь, будто по команде Сусанны, колокола на башне стали вызванивать четверти. Прогудел большой колокол, и следом за последним, двенадцатым ударом зазвучал менуэт...

3

Разбудил Сусанну на утренней заре настойчивый стук в дверь опочивальни. Недовольным тоном она позволила слуге войти. Это был встревоженный хозяйский камердинер Самойлыч.

– Доброе утро, хозяюшка. Прости, христа ради, за докуку. Дело у меня неотложное.

– Вот напугал! Сон хороший глядела. Неужли не мог подождать?

– Не мог, матушка. Понимаю, что виноват, но ждать было нельзя.

– Уж не занемог ли хозяин молодой?

– Не то, матушка. Приказчик Настеньку с ночи в своей избе истязует. Вся дворня слышит девкин крик. Теперь затихает, бедная. Уж не порешил ли он ее, горемычную?

– Чем я-то здесь помогу?

– Заступись за девку, матушка. Он мужик-то – зверь.

– Хорошо. Ступай! Ступай! Сейчас оденусь. Скажи ему, подлецу, что вот, мол, сейчас сама хозяйка придет уму-разуму его поучить!

* * *

Наспех одевшись, Сусанна кое-как прихватила распущенные волосы, вышла во двор и на глазах перепуганной дворни направилась к крыльцу приказчиковой избы. Подозвала дворового мужика, властно приказала:

– Открой мне!