Сказания Древней Японии

Дракон еще раз объяснил способ пользования этими талисманами. Хико-Хоходэми был очень обрадован, тотчас же положил он оба талисмана за пазуху и, не переставая прощаться, вышел из ворот Драконова дворца. Усевшись на приготовленного для него заранее восьмисаженного крокодила, который служил лодкой для обитателей дворца, он быстро направился домой в Японию.

Мэнасикаго – для пути вперед, восьмисаженный крокодил – для обратного, оба судна чудесны. Такие чудеса, такие средства передвижения, быстроте которых уступают даже нынешние парусники и пароходы, могли существовать только тогда, в век богов.

Вернувшись в родную страну, Хико-Хоходэми сейчас же поспешил к своему брату и, представив ему вытащенный изо рта Тая крючок, вежливо и покорно стал просить извинения и прощения.

Но дело в том, что коварный старший брат, упрекая тогда Хико-Хоходэми в утере крючка и заставив его из-за этого отправиться во дворец Дракона, сам в его отсутствие захватил власть над страной. Как раз в то время, когда он стал считать себя настоящим властелином, когда почувствовал в себе уже гордыню власти, неожиданно возвращается Хико-Хоходэми и отдает ему крючок. Все его старания, все его заботы разлетелись, как пузыри на воде, и, потерпев неудачу в своих планах, возненавидев в глубине души Хико-Хоходэми еще больше, замыслил он в конце концов злое дело. Подстерегши Хико-Хоходэми, ушедшего на охоту в одиночку, он решил убить его.

Хико-Хоходэми вовремя успел догадаться и, решив, что теперь как раз пришло время испробовать действие талисманов, вынул из-за пазухи мандзю и поднял его на уровень своего лба. Удивительное дело! В мгновение ока все рисовые поля вокруг обратились в беспредельный океан, и воды готовы были вот-вот поглотить старшего брата.

Насмерть перепугался старший брат и, отфыркиваясь от заливавшей его воды, начал молить о спасении. Вынул тогда Хико-Хоходэми кандзю и поднял его вверх. Тотчас же отхлынули воды назад, как будто кто вытер их досуха. Вокруг по-прежнему опять были рисовые поля.

Чудом спасшийся от смерти старший брат проникся страхом перед чудом, совершившимся у него на глазах.

– И тебя, Хико-Хоходэми, обладающего такой мощью, хотел я погубить! Велика вина моя. Хоть ты и младший брат мой, но буду почитать я тебя как властителя, правителя Японии, и никогда не пойду против тебя. Мои прежние грехи смыты и унесены этой водой. Будь милостив, даруй мне прощение, – молил он, сложивши руки.

И с этого времени угасло зло и коварство в душе его, он стал добродетельным и хорошим.

И счастливо правил Хико-Хоходэми, и был на земле его мир, и в стране его были благодать и покой.

Месть Краба

В незапамятные времена жили-были в некотором месте Обезьяна и Краб[21]. Однажды они отправились вместе на прогулку, и вдруг неподалеку от одной реки Обезьяна нашла семечко плода каки[22], а Краб – рисовый колобок.

– И что за прелесть мне попалась! – начал первым Краб.

– А у меня вот что! – сказала Обезьяна, показывая зернышко каки.

Обезьяне было очень завидно. Как ни любит она каки, но от зерна ей проку мало, колобком же можно сразу закусить. Ей во что бы то ни стало захотелось колобка, и, замыслив непременно разжиться им, она с серьезным видом обратилась к Крабу:

– А что, господин Краб, не хочешь ли ты обменять свой колобок на мое семечко?

Краб отрицательно покачал головой и отрезал:

– Не имею ни малейшего желания. Какой мне расчет меняться – у меня вот какой громадный колобок, а у тебя совсем маленькая штучка.

– Так-то оно так, да не совсем так. Что и говорить, колобок, конечно, побольше зернышка, опять же его можно сейчас и съесть, но зато съел его, тут и конец всему, больше уж тебе не будет никакого удовольствия. То ли дело вот это семечко. Правда, скушать сейчас же его нельзя, но зато если посадить в землю, то скоро вырастет большое дерево, а на нем будет сколько угодно превкуснейших каки. Мне, правду говоря, жаль даже отдавать его тебе, но у меня их много, и мне хотелось бы, чтобы ты сам убедился, как много созревает плодов. Поэтому только я и предложила тебе поменяться. Не хочешь, так не стану особенно и упрашивать, унесу к себе домой и посажу там, но зато, когда поспеют плоды, ты не получишь ни одной штучки.

Обезьяна ничуть не сердилась, не выражала ни малейшего недовольства и знай себе напевала да напевала Крабу, ловко опутывая его.

Простоватый от природы Краб легко пошел на приманку:

– Ну, попробую посадить, коли так.

– В таком случае давай сюда твой колобок.

Добившись-таки от Краба колобка, Обезьяна торопливо запихала его в рот и начала жевать, боясь, чтобы Краб не передумал. Свое семечко она передала Крабу, стараясь показать при этом, что ей жаль расставаться с ним.

На том и распрощались.