Сказания о Русской земле. Книга 4

Несомненно, великая княгиня Елена Васильевна, глубоко проникнутая всеми заветами собирателей Русской земли, весьма скоро убедилась, что Михаил Глинский и Шигона Поджогин намерены преследовать свои личные цели и вовсе не будут верными и беззаветными слугами ее малолетнего сына, как от них требовал этого умирающий Василий. Всю свою привязанность и доверие правительница перенесла на мамку маленького великого князя – Аграфену Челяднину и на ее брата, князя Ивана Овчину-Телепнева-Оболенского. По-видимому, Аграфена Челяднина с братом были вполне искренно привязаны к своему государю и его матери, причем князь Иван Оболенский обладал при этом чрезвычайно твердой волей и большими воинскими дарованиями.

При означенных условиях не замедлила, разумеется, вспыхнуть борьба между властолюбивым Михаилом Глинским и его племянницей; скоро он был обвинен в том, что хотел держать государство вместе с боярином Михаилом Семеновичем Воронцовым, тоже властным и строптивым человеком, которому, как мы помним, Василий Иоаннович перед самою смертью простил какую-то вину; в августе 1534 года Глинский был схвачен и посажен в ту же палату, в которой он сидел до своего освобождения; в ней он скоро и умер.

Одновременно с этим объявились и другие крамольники: двое из самых знатных бояр – князь Семен Вельский и Иван Ляцкий – убежали в Литву; великая княгиня велела схватить их соумышленников: князя Ивана Феодоровича Вельского, брата бежавшего Семена, и князя Ивана Воротынского с детьми; но другого брата Семена – князя Димитрия Вельского – не тронули, «и это обстоятельство отнимает у нас право предполагать, – говорит С. Соловьев, – что Иван Вельский и Воротынский были схвачены без основания».

А. Васнецов. Старая Москва

Затем правительнице пришлось прибегнуть к крутым мерам и против второго брата своего умершего мужа, князя Андрея Иоанновича, человека, как казалось, безобидного. По смерти Василия III Елена Васильевна богато одарила этого князя Андрея вещами, оставшимися после покойного, но Андрей стал припрашивать городов к своему уделу, и когда ему в этом отказали, то он уехал из Москвы очень обиженным. Скоро о его недовольстве передали правительнице, а Андрею сообщили, будто его хотят схватить; узнав про это, Елена поспешила рассеять его подозрения, вызвала его в Москву и просила его: «Ты бы в своей правде стоял крепко, а лихих людей не слушал да объявил бы нам, что это за люди, чтобы впредь между нами ничего дурного не было». Андрей сказал, что он ничего ни от кого не слышал, и дал запись, в которой подтверждал свой клятвенный договор с великим князем, и обязывался ссорщиков не слушать, а объявлять о их речах великому князю и правительнице; затем он уехал к себе в Старицу и продолжал по-прежнему опасаться Елены и сердиться на нее, что она ему не прибавила городов. Скоро стали опять доносить в Москву, что он собирается бежать. Елена, по свидетельству летописца, не поверила этому и пригласила его на совет по случаю войны с Казанью, о чем мы будем говорить ниже. Но Андрей отказался под предлогом нездоровья. Тогда Елена послала к нему великокняжеского врача, который, возвратясь, доложил ей, что болезнь – простой предлог не ехать в Москву. Это, разумеется, возбудило против Андрея подозрения. К нему опять послали приглашение приехать, но он опять отказался, причем, между прочим, писал малолетнему Иоанну, от имени которого Елена всегда сносилась по всем делам: «Нам, Государь, скорбь и кручина большая, что ты не веришь нашей болезни и за нами посылаешь неотложно; а прежде, Государь, того не бывало, чтобы нас к вам, Государям, на носилках волочили…».

Ф. Солнцев Старинный топор