Сказания Земноморья

Иногда Гед про себя так и называл кота – Барун; а иногда соответствующим ардическим словом «Миру»; а иной раз вспоминал даже его Истинное Имя на Древнем Языке. Ведь он так и не забыл того, что знал прежде. Только теперь ему, после того, что им с Лебанненом пришлось пережить в овраге на берегу высохшей реки, где один глупец ухитрился проделать дыру в ткани мироздания, все эти знания были ни к чему. Ему, Геду, пришлось тогда уничтожить этого глупца, а дыру заделать, пожертвовав всей своей собственной жизненной силой и волшебным могуществом. Да, он и сейчас мог бы, конечно, попытаться призвать кота его Истинным Именем, вот только кот даже не подумал бы проснуться или хотя бы посмотреть на него. Гед пробормотал это Имя себе под нос, но Барун, разумеется, продолжал спать.

В общем, он ведь тогда всю свою жизнь отдал там, в той ненастоящей стране. И все же сейчас-то он здесь. И жизнь его продолжилась здесь, вернувшись почти к своим истокам и укоренившись в этой земле. Они тогда сумели выбраться из того темного оврага, из той страны, где запад – это восток и где нет никакого моря, и продолжали идти туда, куда и должны были идти, преодолевая черную боль и стыд. Только под конец он уже не способен был идти сам, сил у него совсем не осталось, он их все истратил там, у русла высохшей реки, и тогда молодой король взвалил его на плечо и понес. А потом его нес на спине старый дракон. И он, беспомощный, словно заново родился для другой жизни, которая всегда была где-то рядом и покорно его ждала, безмолвная и прекрасная. Была ли то реальная жизнь или ее тень? Эта новая жизнь была лишена волшебного дара, лишена былого могущества, зато в ней были Тенар и Техану. Любимая женщина и любимая дочь – дочь дракона, дочь Сегоя, маленькая изувеченная девочка.

Он вдруг подумал: как же все-таки получилось, что именно тогда, лишившись власти и могущества, он наконец обрел свое человеческое наследие?

И мысли его вновь потекли проторенным путем, который он часто выбирал в последние годы, и привели к удивительному заключению: ведь каждому волшебнику в Земноморье было известно и о Великом Равновесии сил, и об обмене одной силы на другую – например, сексуальной мощи на магическое могущество; каждый, кто имел дело с магией, прекрасно об этом знал, но вслух об этом никогда не говорили. Это не называли ни обменом, ни сделкой, ни даже неким выбором. Это вообще никак не называли. Это считалось само собой разумеющимся.

Деревенские колдуны и ведьмы запросто женились, выходили замуж и рожали детей – и все это считалось очевидным доказательством их профессиональной неполноценности. Обет безбрачия – вот та цена, которую платил каждый настоящий волшебник, платил охотно и по собственной воле, ибо желал обрести куда более великое могущество. Но разве сама природа подобной цены, ее неестественность не наносила ущерба полученному при этом условии могуществу?

Всем было известно, что ведьмы имеют дело с вещами нечистыми, с Древними Силами Земли. А также умеют составлять примитивные заклятия, способные, например, свести мужчину и женщину вместе, или дать кому-то возможность удовлетворить свою ненасытную похоть, или позволить отомстить врагу. Но чаще всего ведьмы использовали свой дар в самых тривиальных целях – лечили не тяжелые болезни, латали дыры, искали потерянные предметы. И колдуны занимались примерно тем же. Но как известно, не зря старинная пословица гласит: «Слабый, как женские чары, опасный, как женские чары». Сколько же в ней правды, а сколько страха?

Первый учитель Геда, Огион, учившийся мастерству у волшебника, который все свои знания и умения приобрел у обыкновенной ведьмы, внушал ему, что совершенно недопустимо относиться к деревенским ведьмам и колдунам со злобой и презрением. И все же Гед чуть ли не с самого начала испытывал подобное презрение, и оно только усилилось после его пребывания на острове Рок. Потом ему пришлось долго от этого отучиваться, что оказалось весьма нелегко.