Скажи, что любишь меня

Ярик беспомощно вздохнул, поймав на себе веселый взгляд отца Раи. Вот ему точно весело, лишь бы самому Ярославу было неуютно.

— Лесечка, дядя Ярослав не принц, — Лариса Сергеевна добродушно улыбнулась, прямо как ее дочь, протянув руки, — иди ко мне, у меня есть конфетки.

— Ни хочу! — Олеся, точно обезьянка, бодро вцепилась во все найденные дырки, заставляя парня проклясть дурацкую бунтарскую идею надеть этот джемпер, чтобы позлить Раиного отца с его устаревшими взглядами. Пришлось обхватить ребенка руками, дабы не соскользнула, усаживая на коленях удобнее, лицом к столу под заинтересованные взоры родственников девушки. Сама Кошкина затаила дыхание, будто ожидая конца терпению Ярика. Однако нацепив маску невозмутимости, Тасманов на удивление Кошкина старшего выдал:



— Какие кушанья юная принцесса желает отведать?

И если до этого еще в него не влюбились все женщины этой большой да дружной семьи, то спустя полчаса вокруг него крутилась вся ребятня, бесконечно дергая по любому поводу.

— О, дядь Яр, а вы умеете рисовать мангу?

— Дядя Ярик, можно мне кошечку нарисовать?

— Дядя Яла, а мне колону можно?

Динозаврики из бумаги, оригами в виде тигра, раскраски и вот уже шумная братия в комнате дружно, окруженные принесенными игрушками учатся сами рисовать мифических животных, переругиваясь тихонько за фломастеры да карандаши, разбросанные всюду. Рая лежала на животе, отчаянно пытаясь изобразить самое простое из показанных животных — бегемота. Казалось бы, ничего сложного. Овал, голова, пара ушек, хвостик да лапки. Но просто это в Гугле по инструкции, а если руки не из того места растут, то бесполезный расход бумаги. Смотря на пустой лист, грызла обычный карандаш, пока Олеся рисовала единорога под чутким руководством Ярика. За стенкой взрослые, сумевшие выдохнуть, неспешно вели беседу о делах наушных, негромко переговариваясь под шум телевизора. Очередной повтор советских комедий, неспешная атмосфера праздничного выходного и ворчание детей, жаждущих внимания нового кумира.

— Что это за страхолюдина?

— Это шинигами*, тупица! Вот научусь рисовать, завидовать еще будешь!

— Тю, да у тебя чудовище бесформенное какое-то, а не Куросаки Ичиго*…

— Дядя Ярик, Влад назвал моего шинигами чудовищем!

Рая осторожно стряхнула ошметки от резинки с листка, слушая вопли детей, пытавшихся выяснить у Ярика чей рисунок лучше. От долгого лежания затекла вся правая половина, к тому же пол, покрытый светлым линолеумом под дерево, был довольно холодным, несмотря на горячие батареи. Сколько Раиса себя помнила, в этой комнате, где когда-то была ее спальня, всегда сквозняк пробирался сквозь неведомые щели. Отец несколько раз замазывал их, вскрывал полы, но где-то все равно поддувало, не давая духоте властвовать в небольшом помещении. Сейчас ее бывшая комната использовалась для ночевки редких гостей, хоть практически все осталось неизменным с момента переезда Раисы. Старый большой раскладной диван, шкаф под одежду, небольшой стол ближе к подоконнику с окном, выходящим во двор. Даже обои, сиреневые, в светлую полоску не поменяли. Исчезла только большая часть личных вещей, кроме нескольких фотографий на стене да стенда с наградами за участие в конкурсах и спортивных соревнованиях. Их очень любил отец, да и мама гордо показывала каждому, кто оставался в их квартире дольше пяти минут. Ярославу Лариса все показала лично, принеся семейный альбом до кучи, пока самого блондина дети не оккупировали, требуя внимания. Так бы еще полвечера слушал рассказы о Раином детстве. Не самые, на ее взгляд, интересные темы для разговора.

Тень накрыла задумавшуюся девушку, затем знакомый запах одеколона окружил девушку со всех углов, когда Тасманов пристроился рядом, вытягивая ноги, отбирая из рук замусоленный карандаш.

— Прекрати грызть грифель, — усмехнулся, обжигая горячим дыханием ухо, убирая коричневую прядь волос за ушко.

— Не грифель, а резинку на кончике, — обиженно произнесла, опуская взгляд на серые разводы, оставшиеся от рисунка на белом полотне, вздыхая. — Бегемоты не моя стихия. Пора признать, что в рисовании я полный бездарь.

Ярослав вложил в ее руку обратно инструмент будущего творчества, перехватывая пальцы, опуская кончик карандаша на бумагу. Рая задержала дыхание, на минутку задохнувшись, стоило ему буквально почти разлечься на ней, пристраиваясь рядом.

— Тасманов, тут дети, — выдохнула, чувствуя возбуждения всего-то от одного присутствия. Сумасшедшее ощущение.

— Так я ничего, это ты у меня пошлячка, — мурлыкнул в ушко, легонько нажимая на пальцы, направляя кисть руки. — Рисуй большой овал, Рысенок. Только не выходи за рамки пропорций листа. Это будет наше туловище.