Скажи мне все

– Что ж, – говорит она, вздыхая и всматриваясь в толпу, – мне нужно найти Бекку и Эбигейл. Хорошего тебе лета. Я имею в виду – жизни. Хорошей тебе жизни.

– Тебе тоже, – откликаюсь я и смотрю, как она уходит прочь, полная уверенности и спокойствия.

* * *

Я встречаюсь с Руби, Джоном, Халедом и Джеммой возле дерева. Халед заключает меня в объятия, заодно сгребая и Джемму.

– Готовы? – спрашивает Руби. Мы все смотрим на нее. Каким-то образом она снова стала сильной. Как будто смерть Макса заново подключила ее к миру, напомнив, что нужно жить. Она достает из сумки фотографию в рамке и ставит между корнями.

Все смотрят на фото – то, которое мы сделали в День Выпускника. Лицо Макса – лицо студента старшего курса Хоторн-колледжа – навеки застыло во времени.

– Хороший снимок, – говорит Халед. – На самом деле я рад, что на нем нет Денизы. Ты была права, Джем.

Джемма качает головой.

– Не знаю… я вроде как скучаю по ней.

Дениза была «до». Халед выбросил ее в тот день, когда было найдено тело Макса. Как будто мы больше не могли ни шутить, ни веселиться. До самого дня окончания колледжа из нашего дома словно изгнали весь свет и радость. В этом «после» мы не могли быть счастливы без Макса, мы не позволяли себе быть счастливыми, и потому все закрылись в своих комнатах и молча горевали.

Мы встаем полукругом. Халед первый делает шаг вперед. Прошлой ночью мы собрались на кухне и написали инициалы Макса на верхушках наших шапочек – белой краской, ярко выделяющейся на черном фоне. Мы все снимаем шапочки и кладем их у подножия дерева. Чувство вины гнетет нас.

Спустя пару минут Халед говорит:

– Если когда-нибудь будете в Нью-Йорке, звоните мне. И заезжайте в гости. В любой момент. Пожалуйста.

Его слова звучат почти отчаянно, словно для него невыносима мысль о том, что он будет жить в своей роскошной квартире в небоскребе один. Мы все обещаем приехать к нему в гости, хотя я сомневаюсь, что мы это сделаем. Мы и так уже в последние месяцы виделись друг с другом намного реже – смерть Макса словно загасила искру, зажигавшую нас.

Несколько недель назад Халед отвел меня в сторону в библиотеке. Мы все избегали друг друга. Он смотрел на меня отчаянными, грустными глазами. «Я стал спать лучше», – выпалил он, словно признание. Да, то плохое, чего он боялся, действительно случилось. Я заверила его, что он просто по-своему справляется с горем и что все будет в порядке. Халед покачал головой и пошел прочь, все еще ошеломленный. С тех пор я ни разу не разговаривала с ним.

Джемма откашливается и смотрит на Халеда.

– Я еду с тобой, – говорит она. – У меня тоже скоро рейс.

Она обнимает меня крепче, чем когда-либо прежде, и целует в щеку.

– Пока, милая.

Смотрит на Руби и Джона, а потом они с Халедом уходят обратно к нашему дому. Джемма улетает домой, в Лондон, учиться в театральном. Со Дня Выпускника она все время проводила на факультете драматического искусства, и я видела ее лишь тогда, когда мы сталкивались во «Дворце». Она всегда была со студентами со своего факультета и держалась отстраненно от нас.

Джон не говорит ничего. Он ни слова не сказал про Макса после того несчастного случая. Сразу после Дня Выпускника он на пару недель уехал домой, чтобы побыть со своей семьей. С семьей Макса. И я больше не могу понимать его мысли.

Руби смотрит на него.

– Ты можешь ненадолго оставить нас?

Джон переводит взгляд на меня, лицо у него мрачное. В его глазах читается нечто, похожее на намек. Я смотрю в эти глаза, пока он не отводит взгляд.

– Конечно, – отвечает Джон, поворачивается и уходит.

Мы с Руби остаемся одни. Стоим перед деревом, склонив голову, и смотрим на блестящую новенькую табличку на стволе.

Она заговаривает первой.

– Помнишь, как я когда-то возмущалась тем, что он постоянно сидит здесь, даже в минусовую температуру? – Убирает прядь волос за ухо и продолжает. – Я не говорила тебе, но я налетела на него, когда уходила с Бала Последнего Шанса. Я думала, что он все еще злится на меня, но он не злился. Посмотрел на меня и спросил, не хочу ли я потанцевать.

Я смотрю на табличку и чувствую, как горло мое опять сжимается. Руби рассказывает дальше:

– Но я сказала ему, что мне нужно идти. Я больше не могла быть среди людей в ту ночь, притворяясь, будто счастлива, хотя мне было совсем не весело. Я хотела сказать ему… но не сказала.

– Сказать ему что? – спрашиваю я.

– Что я тоже люблю его. И что мне очень жаль.

Я изо всех сил стискиваю зубы так, что из десен на язык течет кровь. Руби складывает руки на груди и вскидывает голову.

– Думаю, мне пора перестать так сильно волноваться насчет того, что думают другие люди, прекратить бороться с тем, кто я есть на самом деле. Я намерена постепенно принять это. И, кстати, я решила ехать в Шотландию, – добавляет она, и я вижу проблеск той девушки, с которой познакомилась на пикнике первокурсников – девушки, лицо которой сияло, излучало силу и потенциал. – Я улетаю завтра, так что хочу попрощаться.

* * *