Скажи пчелам, что меня больше нет

Он положил ладонь мне на бедро, и я накрыла ее своей. Джейми тоже заметил на лицах Роджера и Брианны выражение, свойственное изгнанникам – тем, кто вынужден скрывать скорбь и мужественно отречься от воспоминаний, которые никуда не денутся, как бы глубоко ни были похоронены. Я видела это выражение в дни перед окончанием Второй мировой, а Джейми – все месяцы и годы после Каллодена.

Повисла долгая пауза. Наконец Джейми прочистил горло.

– Я знаю, почему вы вернулись, – сказал он. – Но каким образом?

Чисто практический вопрос разогнал тоскливую атмосферу. Бри с Роджером переглянулись, потом посмотрели на нас.

– Есть еще вино? – спросил Роджер.

* * *

– Мы не знали, можно ли перемещаться сразу и во времени, и в пространстве, – начала Бри, когда кружки заново наполнили. – Мы понятия не имеем, удавалось ли подобное кому-нибудь, поэтому не отважились на эксперимент.

– Могу себе представить, – сказала я едва слышно.

Я постаралась забыть то ощущение, которое испытываешь, находясь… там, но воспоминания не исчезли полностью. Все равно что, сидя в крохотной лодке посреди бескрайнего моря, видеть, как нечто большое и темное скользит у самой поверхности воды.

– Поэтому решение далось нам легко, – сказал Роджер, хотя, судя по выражению его лица, «легко» было понятием относительным. – Задача состояла в том, чтобы попасть из Шотландии в Америку. Только вот где лучше пройти через камни: возле Инвернесса или на Окракоке?

– При переходе на Окракоке некоторые умерли, – тихо заметила Бри, накрыв ладонь Роджера своей. – Вендиго Доннер тебе ведь рассказывал, мама?

– Да.

Мне сдавило горло при упоминании имени Доннера, да и от названия «Окракок» воспоминания были не из приятных. Судя по тому, как побледнела Бри, она тоже не забыла об этом месте: Стивен Боннет держал ее там в плену.

– И даже с теми, кто не умер, происходили… э-э… странности. – Роджер посмотрел на меня. – Помните Зуб Выдры… ну, Роберта Спрингера? Он со своей группой рассчитывал попасть в… какое время? В середину шестнадцатого века или еще раньше? Во всяком случае, далеко в прошлое. Он переместился дальше остальных, но не настолько, как хотел. Для всех членов группы путешествие прошло по-разному.

– Мы подумали, это как-то связано с тем, что они шли поодиночке, повторяя друг за другом движения и слова, – вставила Бри, а затем махнула в сторону спящих детей. – Мы же переходили вместе, держась друг за друга. Наверное, это сыграло роль.

– И мы вместе проходили на Окракоке раньше, – добавил Роджер. – Если нам удалось один раз, возможно, стоило попробовать снова.

– Значит, все уперлось в поиски корабля, так? – Джейми, который до сих пор внимательно слушал, слегка постукивая пальцами по бедру, теперь выпрямился. – Вы думали, велика ли разница между кораблями, построенными в 1739 году и примерно в 1775 году?

– Да, именно, – призналась Брианна. – Корабли стали больше и быстроходнее, но погода неумолима. При столкновении с айсбергом или ураганом, – она кивнула мне, – не так уж важно, в лодке ты или на «Титанике».

– Пожалуй, – согласился Джейми, и я рассмеялась: он знал о «Титанике» по моим рассказам.

– Тебя послушать, так плавающая доска в пруду с форелью ничем не лучше большого корабля вроде «Куин Мэри», – поддразнила я.

– Да, только на последнем еда наверняка вкуснее, – невозмутимо заявил Джейми. – И коль скоро меня не тошнило благодаря твоим иголкам, я бы учел это обстоятельство. Итак, по-вашему, климат сильно изменился за сорок лет? – спросил он у Брианны, возвращаясь к разговору.

Она покачала головой.

– Дело не только в бурях и ветрах. То есть, конечно, погода играла роль, но мы не могли ее предсказать. Зато хорошо знали политический климат.

– Война, – сказал Роджер, правильно истолковав мой озадаченный взгляд. – В то время… точнее, сейчас британцы устраивают торговые блокады и захватывают американские корабли. Что, если бы наш корабль потопили или захватили? Или меня завербовали бы в Британский флот, а Бри и детям пришлось бы решать, идти через камни или остаться на Ямайке или где-то еще, разыскивая меня?

– Резонно, – согласился Джейми. – Значит, вы сели на корабль в 1739 году. Ну, и как прошло плавание?

– Ужасно! Кошмарно! – враз выпалили Бри и Роджер.

Они посмотрели друг на друга и невесело рассмеялись – с нервным облегчением выживших, которые еще не совсем уверены, что спаслись.

На бриге под названием «Кермана» они отплыли из Инвернесса в Эдинбург, где пересели на «Констанцию» – маленькое торговое судно, державшее курс в Чарльстон.

– Никаких кают, – сказал Роджер. – Нас разместили в крохотном уголке в трюме, между бочками с водой и штабелями сундуков, набитых тканями: льном, муслином, шерстью и шелком. Запах тот еще – отбеливающая глина, клейстер, красители и моча, – но могло быть и хуже. В другом конце трюма люди теснились между ящиками с соленой рыбой и бочонками с джином. Из-за паров алкоголя они большую часть времени провели в отключке, насколько нам удалось разглядеть в темноте.