Скажи пчелам, что меня больше нет

– Хм… – Рэйчел мрачно глянула в окно. – Наверняка ее собьет градом, она свалится замертво и попадет в зубы первой попавшейся лисе. И поделом! – Она снова принялась сушить волосы. – Мне ее ничуточки не жаль. Глаза б мои не видели этих глупых куриц».

Он так явственно помнил запах мокрых волос девушки. Темные пряди струились по спине, прилипая к поношенной ночной сорочке: местами сквозь тонкую ткань просвечивала нежная бледная кожа.

– Что?.. Прости, ты что-то сказал?

Должно быть, Маноке задал какой-то вопрос; запах дождя сменился запахом дыма, жареной кукурузы и рыбы.

Удивленно покосившись на Уильяма, Маноке любезно повторил:

– Ты надолго? Если останешься, может, починишь дымоход?

Уильям глянул через плечо; увитые виноградом развалины едва виднелись из-за края веранды.

– Не знаю, – пожал он плечами.

Маноке кивнул и продолжил о чем-то беседовать с Синнамоном на французском. Уильям не стал вслушиваться – на него вдруг накатила страшная усталость, проникающая до мозга костей.

Останется

ли он? Разве что позже, когда осуществит задуманное. И найдет либо самого кузена Бенджамина, либо неопровержимые доказательства его смерти. А потом, наверное, вернется. Уильям и сам не до конца понимал, зачем приехал; однако это было единственное место, где он мог спокойно поразмыслить и где не требуется никому ничего объяснять. Плантация досталась ему в наследство от приемной матери – хотя для него она всегда была «матушкой Изобель». Интересно, довелось ли ей побывать здесь хотя бы раз?

В Вирджинии Уильям повстречал еще нескольких ополченцев, которые находились в лагере Мидлбрук, когда Бена держали там в плену. Большинство из них никогда не слышали о капитане Бенджамине Грее, а те немногие, кто слышал, не сомневались в его гибели.

Только Бен не был мертв. Уильям упрямо продолжал в это верить. Но если он и умер, то явно не от оспы или болотной лихорадки, как утверждали американцы.

Уильям собирался выяснить, что случилось с кузеном. А затем… затем можно будет подумать и о других вещах. Только бы привести мысли в порядок. Разобраться во всем и решить, что делать. Однако прежде всего – Бен. Лишь потом придется взять себя в руки и начать действовать. Чтобы все исправить.

– Если бы, – горько усмехнулся он про себя. – Вот только нет у меня ключей ада и смерти…[50]

Ничего

уже исправить нельзя.

Рэйчел теперь замужем за чертовым Йеном Мюрреем – наполовину горцем, наполовину могавком, который вдобавок приходится Уильяму кузеном. Насмешка судьбы! Ничего не поделаешь.

Джейн… Он поспешил отогнать последнее воспоминание о девушке. С этим тоже ничего не поделать – как и стереть из памяти. Джейн навеки засела в сердце болезненной занозой.

А также нельзя исправить мучительную правду о настоящем отце. Встретившись лицом к лицу с Джейми Фрэзером и проведя с ним адскую ночь в призрачной надежде спасти Джейн, Уильям был вынужден признать очевидное. Он появился на свет от якобитского предателя, шотландского преступника… чертова, мать его, конюха. Но… Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, сказал ему горец.

Фрэзер действительно помог! Сразу и без вопросов. Не только ради Джейн, еще и ради ее сестренки Фрэнсис.

Когда они похоронили Джейн, Уильям не мог говорить от душивших слез. Горестные воспоминания сдавили грудь, и он еще ниже опустил голову к недоеденному куску рыбы.

Он просто передал Фрэнсис в руки Фрэзеру и ушел. И только сейчас вдруг задумался, почему поступил именно так. Ведь лорд Джон тоже присутствовал на печальной, скромной церемонии погребения. Уильям мог смело доверить Фанни собственному отцу. Только не сделал этого. Даже в голову не пришло.

Нет. Я ни о чем не жалею, эхом звучало в памяти. На мгновение он словно вновь ощутил прикосновение большой теплой ладони к своей щеке. Неожиданно кость от рыбы встала поперек горла, и Уильям закашлялся.

Маноке взглянул на него, но Уилли помахал рукой, и индеец вернулся к оживленной беседе с Джоном Синнамоном на одном из алгонквинских наречий.

Кашляя, Уильям встал и направился к колодцу за домом.

Вода была холодной и приятной на вкус. Кое-как вытащив кость, Уилли напился и смочил голову. Смывая с лица грязь, он вдруг ощутил странное чувство покоя. Не умиротворение и даже не покорность судьбе, а лишь осознание, что если не получится все уладить – оно и к лучшему. Ему исполнился двадцать один год, он уже совершеннолетний, однако владениями Элсмиров по-прежнему управляют юристы и поверенные; ответственность за фермерские угодья и арендаторов все еще лежит на чужих плечах. Он сможет принять дела и вступить в права наследования, только когда вернется в Англию. Если вернется. Иначе… иначе что?

Наступили глубокие сумерки – его любимое время дня в этих краях. Как только начало темнеть, лес затих и в воздухе повеяло долгожданной прохладой; легкий ветерок бестелесным духом проносился по шелестящим кронам и охлаждал разгоряченную кожу.