Скажи смерти «Да»

Так что мы с Корейцем решили вскорости другим делом заняться — открыть ночной клуб или дискотеку элитную, для обитателей Голливуда. Когда Мартену сказала, тот затею поддержал полностью, пообещал даже помочь в привлечении клиентуры — все же у него завязки в мире кино очень неплохие. Он тогда, осенью, вообще на верху блаженства был, и чуть ли не молился на нас, и всем, чем угодно, готов был помочь, хотя я его ни о чем и не просила — просто фильм шел на ура, и деньги шли. По его прогнозам выходило, что миллионов на десять, как минимум, мы будем в плюсе, что для начала более чем неплохо.

Пока мы в отпуске были, он мои наброски сценария изучил “от” и “до”, а затем долго и восхищенно кричал на первой после отпуска встрече, что идея просто гениальна, что в свете небывалой популярности русской мафии в Америке картина сулит грандиозный успех — и в плане славы, и в плане финансов, что в Голливуде всегда взаимосвязано. Я, конечно, уже устала удивляться тому, что все это происходит со мной: спокойно улыбнулась ему в ответ и сказала, что к концу ноября, когда окончательно станет ясно, окупилось вложенное в первый фильм или нет, мы приступим к обсуждению бюджета следующей картины, наймем сценариста и все прочее начнем, что положено.

— Прямо-таки голливудские магнаты мы с вами, мистер Кан, — сказала я Корейцу после встречи с Мартеном. Тот только хмыкнул. Он к нашему партнеру относился несколько недоверчиво, да и я его не считала близким другом, на которого стопроцентно можно положиться, но больше ему доверяла, чем Кореец. Я еще подумала, что это перебор: здесь, конечно, людям верить опасно, особенно финансовым партнерам, адвокатам, агентам и прочим, — сколько читала о том, как агенты, например, кидали кино-, поп-, рок- и спортивных звезд на такие суммы, что закачаешься. Но Кореец перебарщивает все равно. Знать бы тогда, насколько он был прав…

А так жили, как всегда. Если никаких встреч не было с утра, я вставала часов в десять — двенадцать, потому что ложилась всегда очень поздно. Ничего не поделаешь, люблю ночь, и, если есть возможность никуда не торопиться завтра, почему бы не посидеть с сигарой у дома, не подумать о своих делах и планах, о жизни вообще, не послушать музыку, не позаниматься сексом не спеша и в удовольствие? Кореец меня будил, руководствуясь тем соображением, что для того, чтобы отдохнуть, больше пяти часов спать необязательно — хотя и у меня было все время такое ощущение, что двух-трех часов на сон мне вполне хватит. Эйфория была, все вокруг чудесно было и здорово. Вот когда ты погиб, я спать полюбила: во сне ты был рядом и все было хорошо. Тогда и просыпаться не хотелось — а теперь все наоборот.

Пока я душ принимала, Кореец уже завтрак готовил — сам к моменту моего подъема уже поплавать успевал и в зальчике потренироваться час-полтора, как минимум. Так что, когда выходила, вся мокрая, накинув халат, меня уже сок ждал, тосты и кофе — причем кофе он постоянно варил слабый, как здесь и положено, что для меня, любительницы крепкого густого варева, равнозначно воде. Но я только руками разводила: в Америке живем — значит, следует соблюдать местное правило, согласно которому забота о собственном здоровье есть дело первостепенной важности. Зато после чашки мерзкого пойла сама шла на кухню, засыпала в кофеварку столько кофе, сколько хотела, — и запах шел по всему дому, волнующе ароматный, который американцам с их бурдой, потребляемой стаканами без всякого эффекта, и не снился.

Кореец только головой качал с деланным осуждением, но молчал, потому что сам в неимоверных количествах поглощал такие “вредные для здоровья” продукты, как яичница и бекон. Я, конечно, понимала, что после таких тренировок, как у него, много есть просто необходимо, поэтому тоже ничего не говорила. За кофе обязательно сигару выкуривала — тоненькую панателлу, которую и положено курить в начале дня, — а потом шла приводить себя в порядок, надевать маску, в которой показывалась миру. Это Корейцу нравилось на меня смотреть, когда я без косметики, это он меня видел без парика, в котором я дома не ходила, — но для других я должна быть совсем иной.