Скажите Жофике

Ну не дурак ли этот Понграц? Сначала снял свою вывеску "Просьба не стучать", теперь снова вывесил. Жаль. Он бы сейчас так стукнул, что и мертвец встал бы из могилы. Секей распахнул дверь. Старик был один. Занавеска на окне отодвинута, на вешалке только картуз да плащ Понграца. Чернявой девчонки нет и следа. Видно, он ее уже сплавил. Понграц насторожился. Секей редко переступает его порог, а если уж зайдет, то жди рассказа, как родич его тоже сломал лодыжку да так хромым и остался до смерти.

– Вам-то хорошо, – начал Секей, положив на стол книгу доставки. – Лежите себе тут, прохлаждаетесь, захотели – вздремнули. Ну, как нога?

Понграц пробормотал в ответ что-то невнятное.

– Зато другим приходится в такую жару быть на побегушках. Нет человеку никакого покоя. Марта-то все подгоняет. Говорит, срочно доставь эти бумажки, а что толку в них!

Старый Пишта не заглянул в книгу, хотя Секей подсунул ее под самый нос старика.

– Не видно что-то чернявенькой. Или вы куда-нибудь ее отослали?

Этот чего-то мудрит, подумал Понграц, он все одно, что вестник Иова: неспроста, ох, неспроста пришел он сюда! Секей и парнем такой же был, только тогда и радовался, если мог принести кому-нибудь злую весть. Когда упала бомба, он, Понграц, стоял у черного хода. Бомба швырнула его волной оземь, да с такой силой, что у него изо рта и из носа пошла кровь. Потом он еще плохо слышал. Когда пришел в себя, над ним сидел Секей и брызгал его водой. "Надобно бы, говорит, сходить в большое убежище, там, видно, беда". Сам глаза в сторону, будто жалеет его. Только Понграц знал, что ему никого не жалко. Пополз он к убежищу, бежать не мог – колено разбил, когда упал во время взрыва. Да если и мог бы – все равно напрасно: хоть на крыльях лети к убежищу, ни одной там души уже не было в живых…

Ежели этого Секея интересует черномазая, то может искать ее. Нет здесь больше Доры – улетучилась со всеми монатками. Говорит, домой хочу пробраться. Даже взяла у него связку запасных ключей, что он хранил у себя на тот случай, если кто-нибудь из дежурных потеряет свои. Обещала вернуть, и пока что он верит ей. Только не увидали бы у нее тех ключей, а то ему здорово может нагореть из-за этой разбойницы.

Так что ушла, пусть теперь ищут. Да, недолго гостила она тут, за два дня нагостилась. Так и не поведала, какая беда приключилась с ней, и спасибо-то не сказала за приют. Поглядела на него своими черными глазищами, схватила свой рюкзак – только ее и видели. Ну и слава богу, по крайней мере опять тишина. Скажи-ка, такая маленькая, а такая недоверчивая. Да разве бы он, хоть натвори она тут что-нибудь, выдал ее? Конечно, нет. Сказала бы, мол, убежала из дому на пару дней, – и все тут. Так нет; и что еще за номер с телеграммой? Вики какая-то посылает! Вики! Ну и имечко, второго такого не сыщешь на всей земле. Хотя есть же "Дора"! Семейка, нечего сказать!

Понграц снова буркнул что-то. Если Секею очень хочется услышать "да", так пусть воображает, что услышал.

– А не мешало бы вам удержать ее пока при себе. Вторая-то вряд ли вернется сюда. Или, может, вы это знали, потому и зазвали к себе черненькую?

Почему это недотепа не приходит больше сюда? Она всегда являлась в срок, аккуратно, даже после того случая. Чего Секей уставился на него своими холодными глазами, как будто он, Понграц, виноват, что Марча полюбила Имре. На Секея она плевать хотела. До сих пор никак не успокоится, уж от доченьки и костей-то не осталось! А что была за красавица! Но что поделаешь, кроме своего Имре, никого не признавала.

– Глядите, как бы голова у вас не треснула, – заметил он Секею, – уж больно много знаете. Это может вам повредить.

Секей сделал вид, что не понял его.

– Она не говорила вам, что натворила? Надеюсь, хоть не крала. Вы ее частенько посылаете в кладовую, так ведь и я отвечаю за имущество, не дай бог, пропадет оттуда что, уж не знаю, кто и платить будет.

За кого же этот рыжеглазый – чтоб ему ни дна, ни покрышки – принимает Жофи? Нашел вора! Уж ему-то, если на то пошло, стоит помолчать. Пусть-ка ответит, почему зимой в его комнате жарища, а в классах дети мерзнут? Только спросишь его, так он с самой невинной миной начнет доказывать, что в классах тяга плохая, что уголь некачественный. Его послушать, так виноваты во всем трубочисты. Дурной человек. И чего это он сует ему книгу? Там – две бумажки. Опять очки куда-то подевались.

"Улица Збпор, 7, 1-го района, Институт экспериментальной педагогики, Юдит Надь.

Просьба 29 июля сего года к 11 часам явиться в школу по делу Вашей дочери, ученицы шестого класса Жофии Надь. Предлагается прийти вместе с дочерью.

Заместитель директора школы Марта Сабо".