Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

Зеркало было хорошее: большое, круглое, в костяной оправе. Уж точно не чета казенному. Это зеркало Варвара Саввишна принесла ему из запасов, повздыхав, что по казенному не разговор выходит, а одно расстройство, а Яков и так выглядит больно расстроенным, чтобы еще и с этим мучаться. Яша спорить не стал, на споры сил не осталось. Но хранительница архива оказалась права: кто бы не создавал этот артефакт, постарался он на славу. И Якову казалось, что отец с матушкой прямо рядом с ним сидят.

— …так что все у нас с Климом хорошо, — рассказывал он, всматриваясь в озабоченное лицо матери по ту сторону зеркала. — Едим вдоволь, живем в тепле, со всеми дружны. Баба Настя нам помогает. Так что ты не о нас волнуйся, а себя побереги. Что вы там, все здоровы?

— Все, Яшут, все…

Мать улыбалась ему так ласково, что в груди щемило. Хотелось как маленькому упасть к ней в объятия. И как никогда Яков сейчас ощущал расстояние, что разделяло их.

— Вот и славно, — выдохнул он, и голос дрогнул.

Где-то в доме заплакал ребенок, мать обернулась, потом снова посмотрела на него, и Яков поспешил ее успокоить.

— Я скоро еще с вами свижусь, не пропаду больше.

Мать снова улыбнулась, последний раз жадно оглядела его, осенила защитным знаком и отступила, пропала где-то за рамой зеркала. Отец помолчал немного, видимо, дожидаясь, когда она выйдет из комнаты, и взгляд его стал строгим.

— Что там у вас? — серьезно спросил он. — Это ты молодец, что мать волновать не стал, а теперь говори как есть.

Как есть. Как есть было плохо, а Яков уже решил, что все рассказывать не станет. Но совет ему все равно был нужен.

— Я начинаю думать, что зря пришёл в этот мир… — выдавил Яков и замолчал. Слова, которые все чаще приходили на ум, дались нелегко. Но и отец молчал, ожидая пояснений. Пришлось снова поднапрячься. — Тут все не так, и я не могу привыкнуть… Не знаю…

— Тогда сиди дома и носа из него не кажи, — просто ответил Светозар. — Но и не найдется чего-то добиться или узнать. А коли желаешь добиться, будь готов к тому, что за порогом мир шире и мудренее, чем ты привык.

«Легко тебе говорить, — внезапно разозлился Яков. — Ты-то за порог и не ходил». Но тут же подавил эту неуместную вспышку гнева. Куда пойдешь, коли столько ртов кормить нужно. И все же отец там, где все родное и знакомое, а он здесь. А ведь впереди еще учеба, и тогда уже точно не скроешься от этого мира. Но сначала все же нужно разобраться с тем, что уже успело произойти.

— Мне нужно кое-что сделать... извиниться… а я… не решаюсь, — снова выдавил он из себя. — Я ошибся и, возможно, продолжаю ошибаться. Я бы рассказал, но это не мой секрет.

Отец снова помолчал, а потом заговорил медленно, явно обдумывая сказанное.

— Что секрет чужой не желаешь выдать, чтобы себя выгородить — это хорошо. Ошибиться же любой может. Но я тебя не так воспитывал, чтобы ты от своих ошибок бегал или отмахивался. И отвечать не передо мной будешь, а перед собственной совестью. Вот и думай.

Яков согласно кивнул, и ощутил, как после слов отца стало проще и яснее. Рядом с ним всегда так было, и его заветы он знал наизусть, отчего же стало так сложно соблюдать их, стоило остаться одному? Но отец прав: отвечать он будет перед совестью, а значит, и действовать надо по совести, и тогда все правильно выйдет.

— Спасибо, батюшка, — выдохнул он. — Ты во всем прав. А скажи… скажи мне…

— Ты справишься, Яков, — улыбнулся отец, верно угадав его просьбу. — Ты справишься абсолютно со всем, если захочешь. Я это точно знаю.

Яша благодарно улыбнулся в ответ. Ему очень не хватало этих слов.

— Батюшка… А ты не мог бы сказать то же самое Климу, когда он в следующий раз будет с вами говорить?

Морщины на лбу отца стали еще глубже. Он не стал ни о чем спрашивать, но кивнул.

— Как у вас с ним?

Яков замешкался с ответом, и отец снова сам все понял.

— Поругались? Так помиритесь. Не дело это. Вы братья. Ближе у вас никого не будет.

— А жена?

— А ты себе уже жену нашел? То-то. Вся семья важна, каждый в ней, что корешок у дерева. Начни отсекать, и дерево засохнет. Человек один не может. Помиритесь.

Яков кивнул. Он и сам думал о том, что с Климом нужно помириться, только не знал, как подойти. Но и рассказывать отцу о причинах их ссоры, чтобы и тут попросить совета, опять не мог.

— А что там матушка? — спросил он. — Выглядит уставшей.

— Любава по ночам спит плохо, вот она и волнуется. О нас тебе переживать надобности нет. Учись, брату помогай и не ищи легких путей, они редко бывают к добру. Боги не оставят.

— Да, батюшка.

— Яков, — позвал отец.

Яша снова встретился с ним взглядом. Отец смотрел так, будто тоже хотел дотянуться до него.

— Что?

— Здесь твой дом. Решишь вернуться — мы всегда тебя примем назад и слова не скажем. Но взвешивай свои решения тщательно. Прежде чем резать, отмерь. Это твоя жизнь. Как ею распорядишься, такой и выйдет. И не тот трус, кто страшится, а тот, кто идёт на поводу у своего страха, а значит, против совести.