Сказка Карлсон, который живёт на крыше, опять прилетел

«Как это печально», — подумал Малыш и сказал:

— Мне так жаль… У тебя в самом деле так плохо со сном?

— Хуже быть не может, — ответил Карл сон. — Собственно говоря, ночью я сплю

беспробудно и перед обедом тоже, а вот после обеда дело обстоит из рук вон плохо,

лежу с открытыми глазами и ворочаюсь с боку на бок.

Карл сон умолк, бессонница, видно, его доконала, но мгновение спустя он с живым

интересом принялся оглядывать комнату.

— Правда, если бы я получил небольшой подарочек, то, может, перестал бы

огорчаться, что ты меня разбудил.

Малыш не хотел, чтобы Карл сон сердился, и стал искать, что бы ему подарить.

— Вот губная гармошка. Может, хочешь ее?

Карл сон схватил гармошку:

— Я всегда мечтал о музыкальном инструменте, спасибо тебе за этот подарок… Ведь

контрабаса у тебя, наверно, все равно нет?

Он приложил гармошку к губам, издал несколько ужасающих трелей и посмотрел на

Малыша сияющими глазами:

— Слышишь? Я сейчас сочиню песню под названием «Плач малютки привидения».

Малыш подумал, что для дома, где все больны, подходит печальная мелодия, и

рассказал Карлсону про скарлатину.

Но Карл сон возразил, что скарлатина — дело житейское и беспокоиться здесь

ровным счетом не о чем. Да и к тому же очень удачно, что болезнь отправила Боссе и

Бетан в больницу именно в тот день, когда в доме появится привидение.

Едва он успел все это сказать, как Малыш вздрогнул от испуга, потому что услышал

за дверью шаги фрекен Бок. Было ясно, что домом учительница вот-вот окажется в

его комнате. Карл сон тоже понял, что надо срочно действовать. Недолго думая, он

плюхнулся на пол и, словно колобок, покатился под кровать. Малыш в тот же миг сел

на кровать и набросил на колени свое купальное полотенце, так что его края, спадая

на пол, с грехом пополам скрывали Карловна.

Тут дверь открылась, и в комнату вошла фрекен Бок с половой щекотаний и совком в

руках.

— Я хочу убрать твою комнату, — сказала она. — Пойди-ка пока на кухню.

Малыш так разволновался, что стал пунцовым.

— Не пойду, — заявил он. — Меня ведь изолировали, вот я и буду здесь сидеть.

Фрекен Бок посмотрела на Малыша с раздражением.

— Погляди, что у тебя делается под кроватью, — сказала она.

Малыш разом вспотел… Неужели она уже обнаружила Карловна?

— Ничего у меня под кроватью нет… — пробормотал он.

— Ошибаешься, — оборвала его фрекен Бок. — Там скопились целые горы пыли. Даний

мне подмести. Марш отсюда!

Но Малыш уперся:

— А я все равно буду сидеть на кровати, раз меня изолировали!

Ворча, фрекен Бок начала подметать другой конец комнаты.

— Сиди себя на кровати сколько влезет, пока я не дойду до нее, но потом тебе

придется убраться отсюда и изолировать себя где-нибудь еще, упрямый мальчишка!

Малыш грыз ногти и ломал себе голову: что же делать? Но вдруг он заерзал на месте

и захихикал, потому что Карл сон стал его щекотать под коленками, а он так боялся

щекотки.

Фрекен Бок вытаращила глаза.

— Так-так, смейся, бесстыдник! Мать, брат и сестра тяжело больны, а ему все

нипочем. Правду люди говорят: с глаз долой — из сердца вон!

А Карл сон щекотал Малыша все сильнее, и Малыш так хохотал, что даже повалился

на кровать.

— Нельзя ли узнать, что тебя так рассмешило? — хмуро спросила фрекен Бок.

— Ха-ха-ха… — Малыш едва мог слово вымолвить. — Я вспомнил одну смешную

штуку.

Он весь напрягся, силясь вспомнить хоть что-нибудь смешное.

— …Однажды бык гнался за лошадью, а лошадь так перепугалась, что со страху

залезла на дерево… Вы не знаете этого рассказа, фрекен Бок?

Боссе часто рассказывал эту историю, но Малыш никогда не смеялся, потому что ему

всегда было очень жалко бедную лошадь, которой пришлось лезть на дерево.

Фрекен Бок тоже не смеялась.

— Не заговаривай мне зубы! Дурацкие россказни! Виданное ли дело, чтобы лошади

лазили по деревьям?

— Конечно, они не умеют, — согласился Малыш, повторяя слово в слово то, что

говорил Боссе. — Но ведь за ней гнался разъяренный бык, так что же, черт возьми, ей оставалось делать?

Боссе утверждал, что слово «черт» можно произнести, раз оно есть в рассказе. Но

фрекен Бок так не считала. Она с отвращением посмотрела на Малыша:

— Расселся тут, хохочет, сквернословит, в то время как мать, сестра и брат лежат

больные и мучаются. Диву даешься, что за…

Малыш так и не узнал, чему она диву дается, потому что в этот миг раздалась песня

«Плач малютки привидения» — всего лишь несколько резких трелей, которые

зазвучали из-под кровати, но и этого было достаточно, чтобы фрекен Бок

подскочила на месте.

— Боже праведный, что это такое?

— Не знаю, — сказал Малыш. Зато фрекен Бок знала!

— Это звуки потустороннего мира. Ясно, как божии день.

— А что это Значит «потустороннего мира»? — спросил Малыш.

— Мира привидении, — сказала фрекен Бок. — В этой комнате находимся только мы

с тобой, но никто из нас не мог бы издать такие странные звуки. Это звуки не

человеческие, это звуки привидении. Разве ты не слышал?. Это вопли души, не

нашедшей покоя.

Она поглядела на Малыша широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Боже праведный, теперь я просто обязана написать в телевидение.

Фрекен Бок отшвырнула щетку и совок, села за письменный стол Малыша, взяла