Сказка о Елпидифоре

Лесничий Елпидифор, между прочим говоря, все это время не сидел сложа руки в бездеятельном покое на тюремной скамье. Куда только ни посылал его канцлер все эти шестнадцать лет, каждый раз заключая с каким-нибудь западным жуликом пари, что этот живучий паразит Елпидифор не вернется живым обратно в темницу, – и на войну с итальянской козанострой его бросал, и в революционной мясорубке неоднократно прокручивал, и в контртеррористические операции с поголовным истреблением террористов заодно с заложниками и спецназом подставлял, и в подводные глубины на розыски волшебных сокровищ без акваланга погружал, и в прокаженном Пентагоне пришибленного лупоглазого инопланетянина на нашу сторону перевербовывать отправлял, – никакая зараза не брала нашего героя. Какого только лиха не отведал верткий Елпидифор – и во дворце Саддама Хусейна, когда по всей арабской земле расползалась огнедышащая каша, целую неделю на лампочке мотался, пока жара не сошла, и в тропическом бурьяне Амазонии от голодного стада пираний и крокодилов сабелькой отмахивался, и с подбитого аэроплана без парашюта на пучок высоковольтных проводов приземлялся, и в океанских толщах, задыхаясь от духоты, шаромыжного Нептуна в очко и в нарды надувал, – все ему нипочем. К тридцати пяти годам он возмужал, окреп и окончательно сложился как несгибаемый приспособленец к любым критическим полундрам. Поэтому ничего нет диковинного в том, что его за отважное поведение полюбила несмышленая дева Архицель. Достигнув полового созревания и обратившись в недостижимое возбужденное наваждение всякого канцелярского мужика, обогащенного эдиповым комплексом, канцелярская дочка в канун шестнадцатого Всемирного Дня Изумления показала родителям невоспитанный язык, отклонив всех иноземных женихов, построенных перед ней в шеренгу заботливым отцом.