Сказка о потерянном прошлом

За окнами проносились искры в темноте. Прямо как в прошлый раз, когда они торопились к тете Любе за ответами. Ада задумалась, что это могло быть, если пугало даже Диму. Сделав себе мысленно заметку расспросить Сашу или Лилю о том, могут ли существовать в городе демоны метро или какие-нибудь другие духи, Ада вышла на перрон Площади Тукая.

Прямо посреди него, словно невидимая другими людьми, стояла Юха в тех же розовых наушниках, но без кота-аждахи в руках. Она словно ждала именно Аду, потому что направилась через толпу к лестнице, едва стоило ей покинуть поезд.

Ада помчалась за ней, но, на свое удивление, не могла приблизиться к Юхе хотя бы на пару шагов, не то что догнать. Расталкивая будто никуда не торопящихся людей, Ада чуть не растянулась на очередной луже в переходе.

Старичок сидел у выхода из стеклянных дверей и играл на баяне национальную мелодию. Ада так и не поняла, что это была за песня, потому что на её глазах Юха обернулась, поманила рукой, прошла за дверь и тут же исчезла.

Ада проскочила через ту же дверь и замерла, чуть не упав на музыканта. От неожиданности он даже перестал играть и начал ругаться на неё.

А Юха как сквозь землю провалилась.

В универе царила привычная суета.

Понедельник всегда теперь начинался с французского, так что Ада, перехватив булочку из пекарни с кофе из автомата, направилась в нужный кабинет. Дверь ещё была закрыта, так что Ада достала телефон из сумки, а сама кинула её на подоконник и забралась туда почти с ногами. За окном снова начался дождь, так что волей-неволей Ада вспомнила популярных когда-то ванилек[36] с их сидением на подоконниках в пледе и хихикнула от аналогии.

— Над чем смеешься? — раздался за спиной знакомый голос, и Ада от радости чуть не слетела с подоконника.

— Ты уже выздоровел? — её хватило только на этот вопрос.

Дима стряхнул с волос капли дождя и приземлился рядом с ней на подоконник. Сегодня он оделся потеплее, так что из-под кожаной куртки торчала с виду шерстяная рубашка в клетку и темные джинсы. Он скинул куртку, и на секунду задрался рукав рубашки, обнажив татуировку.

— Анархия, серьезно? — не удержалась Ада, разобрав знакомый уже знак.

— А что не так?

— Выглядит как веяние моды.

Дима аж взвился, так что Ада пожалела, что высказалась. После его очередного отсутствия она каждый раз привыкала к его манере общения заново. Пусть это и был всего лишь второй раз, но она замечала, как в нем что-то успевает измениться.

— Анархия, панк — это философия. И выражается это в свободе мышления и отсутствии рамок, которые тебе навязывает общество.

— Значит, твоя татуировка — только символ?

— Отражение моих взглядов, — ответил Дима и даже приосанился.

— А мне кажется, что совсем не обязательно тыкать всем своими взглядами в лицо.

— Просто признай, тебе страшно самовыражаться и говорить то, что ты на самом деле думаешь, ведь ты боишься, что в таком случае окружающие просто могут перестать с тобой общаться.

— А ты этого не боишься? — поддела Ада, уязвленная в самое сердце. Дима будто читал в её мыслях и про страх, и про те желания, в которых она ещё самой себе не успела признаться.

— Мне куда страшнее перестать быть собой и изменить своим взглядам.

— Ну, твой любимый Горшок[37] не изменил им до самого конца. И что ему это дало?

Ада чувствовала, что злится на пустом месте, но ничего не могла с собой поделать.

— Ты на святое-то не покушайся! — возмутился Дима, но будто бы не сильно разозлился.

— С каких пор мертвый наркоман-анархист причислен к святым?

— С таких самых. Вот что ты слушаешь, свою любимую Земфиру?

— Не только, — ответила Ада, понимая, что разговор уходит от первоначальной темы.

— Всякие эмо-группы? И какой посыл они несут?

Ада попыталась придумать хлесткий ответ, но её, как всегда, хватило только на оправдания.

— Что не нужно бояться своих эмоций. И я не только Evanescence и MCR слушаю.

— Видимо, тебе нужно слушать кого-то другого, потому что их посыл до тебя не доходит. И слушать не только тех, кто ушёл на долгий перерыв или совсем распался[38]. Им тебя научить нечему.

— Ты чего какой злой сегодня? — не выдержала Ада и вскочила с подоконника. — Если у тебя проблемы, то зачем ты срываешься на мне?

Дима застыл, будто осознав, что безобидный спор о татуировке начал перерастать во что-то совершенно иное и пугающее.

— Прости, я устал, — сказал он и потер глаза усталым жестом.

— Ещё только утро, а мы уже чуть не поссорились.

Ада неохотно вернулась на подоконник и проследила взглядом, как начинают подходить одногруппники.

— Зато можем отметить этот день в календаре, как первую ссору.

— Что с тобой было?

— Простыл, — пожал плечами Дима, но Ада отчего-то ему не поверила.

— Надо подарить тебе зонт на день рождения.

— К тому времени уже впору дарить валенки.

— А когда он у тебя?

— Десятое декабря.

Ада только улыбнулась — они с мамой, оказывается, родились в один день. Вот так совпадение!

— А я апрельский телец.

— Адель, не пугай меня, что ты веришь в гороскопы!

Он так старательно изобразил ужас, что Ада расхохоталась, почти забыв недавний спор.