Сказка об орленке

Все изменилось в тот день, когда Орленок набрался смелости и прибыл вновь в пещерку к своему другу. Крылан, прикрепив павлиний хвост, расхаживал перед другими разными птицами, рассказывая большие небылицы и показывая странные представления, за которые почему-то было стыдно именно Орленку, а не Крылану. Сам его вид был кошмарный и ужасно нелепый. Но именно этот вид и нравился Крылану: в любой момент он мог поменять хвост, выдать себя за любую птицу или зверя, играя роль на всеобщее обозрение и посмешище. Над ним смеялись искренне, но недобро, а ему было будто все равно. Даже нет, нравилось еще больше. Главное же смех и множество внимания к его выступлениям, как будто ради выступлений он и жил и живет. Игра ради игры, где смех не ради смеха и доброго веселья, а ради привлечения неумных созданий, которые не оперились, или опасных непорядочных хищников, которые тоже играют, но по своим правилам игры, где конец один – они побеждают, когда считают нужным, съев побежденного игрока, когда он надоест.

«И ради этого все? Менять хвосты и шкуры, чтобы только их менять, и чтобы видели все другие именно это? Да это даже не птица, и не зверь! Это ничтожная глупость, которая хочет оставаться глупостью для зрелищ. Представление одного актера! И игра вся эта тоже была для меня… зачем было это все?» – горько рассуждал Орленок. И понял он, что это было для того, чтобы удержать его как зрителя. «Конечно же! Представления в пустом театре не делается! Я видел в одном театре постановку в городе одном, но там и зрелище прекрасно, и ярко лижет свет сцену и актеров, и видно о чем, про что сюжет и итог его понятен. А это все ради чего?.. пустое время! Не нужно мне такого!» – сказал Орленок себе и после представления все сказал Крылану. Крылан обиделся на него, говоря, что тот ошибается. И Крылан понял, что его раскусили.

– Да, я ни зверь, ни птица. Я тот, кем себя придумаю в любой момент и когда захочу. И поэтому я лучше других, ведь они не могут быть кем захотят.

– О, ты ошибаешься! Быть можно кем угодно, зная, что ты за существо и быть от этого еще сильнее! А быть никем так и уйдешь в никуда, да еще беду накличешь на себя и тех, кто тобою дорожит. Твоя любовь глупа и ее не существует и быть не может! Игра в любовь лишь существует, но любить ты не умеешь и не желаешь научиться. Если ты себя меняешь и придумываешь каждый миг, то и меня ты так же можешь любить сегодня, а завтра уже нет. Любят настоящее, живое и конкретное существующее, а не плод воображения, тем более существа, которое само не знает, кто оно такое и даже не хочет понять, кто оно. По сути, попытался я любить того, кого не существует, а лишь сотрясает воздух.

Крылан разозлился на такую правду и изо всех сил еще сильнее клюнул Орленка. Но тот клюнул его в ответ, что было очень неожиданно для него, ведь так грамотно его никто не ударял, тем более Орленок не был, как казалось, так опасен – лишь на вид иногда проскальзывали черты грозного хищника, но не в поступках.

– Я слишком стал силен благодаря твоим играм передо мной, неизвестное ты создание для зрелищ, – перехватив очередной удар, грозно посмотрел на Крылана юный Орленок. – И играть тоже в это я не стану! – схватил он его лапами и шмякнул на землю, невысоко подняв. – Уходи с той земли, где я стою.