Сказка про Федота-Идиота и Ивана-Дурака

— А то! Вот батюшка твой, к примеру: богатства у него хватает, чего бы ему завистником быть? Здоровья у него предостаточно — молодые позавидуют! Живи и радуйся! Так нет же — всё равно зависть его гложет! То там, то сям! Сейчас он молодым принцам завидует, что на руку принцессы Агнессы претендуют, что не может быть на их месте! О-о-ой, не могу!!! — захихикала вдруг Зависть, — яблочка он молодильного захотел!.. О-о-ой, держите меня!

— Всё-то ты знаешь, Зависть, — хмыкает Иван, — зачем тебе это?

— Работа такая, Ванечка! Про Федота рассказать?

— А мне неинтересно!

— Ой, ли?! Ну, тогда про тебя расскажу!

— А чего про меня? Я знаю — грешен, завидовал. В детстве братцу завидовал, что он большой и сильный; что он матушку нашу видел и помнит, а я так и не знал её. Много ещё чему завидовал. Но потом понял, что зависть — это когда себя с другими сравниваешь. А чего себя с другими-то сравнивать? Себя с самим собой надо сравнивать и становиться лучшей версией самого себя. Как осознал это, так и зависть пропала. Вот так-то.

— Ой, какой ты, Ванечка, разумный! Я аж завидую тебе!!! А ты вот, к примеру, Федоту не завидуешь, что трон-то он унаследует, а не ты?!

— Да на здоровье! Как будет — так будет, я ко всему готов!

— Вот смотрю я на тебя, Ваня, — говорит Зависть, — и думаю: а почему тебя дураком называют?!

— Да пусть хоть горшком зовут, лишь бы в печь не сажали! — смеётся Иван.

— Ну, ладно, ступай, счастья тебе!..

— А я уже счастлив, всегда… — отвечает Иван, смотрит — а Зависти уже и след простыл. А может быть, и не было её вовсе, может, привиделось всё.

Идёт Иван Царевич дальше, заросли-то непролазные вроде и кончились, а тут новая неприятность — болото! Ох, и жуткое оно, трясинами чавкает, жабами квакает, ловушками всякими полно.

— Эка невидаль! — говорит сам себе Иван. Из лыка быстренько плоскоступы сплёл, как нянька старая учила, слегу длиннющую выломал и пошёл, не страшась, в болото.

Глядь, а на кочке сидит кто-то. Облика человечьего, да только странное какое-то оно — существо это.

— Ты кто, девица-краса?! — спрашивает Иван.

Существо обернулось, Ивана с ног до головы оглядело и отвечает:

— Кто ж ещё в такой грязи и тине слякотной водиться будет?! Порок я человеческий, Жадностью меня кличут. Уходи отсюда, это моё болото!

А Иван смеётся:

— Понятное дело, своё-то жалко отдавать! Хоть и болото, да своё родное!

— Изгаляешься?! — ворчит Жадность, — сам-то жадностью тоже наделён, а строишь из себя святошу!

— А я разве ж спорю? — весело говорит Иван, — я же человек обычный, во мне все пороки земные есть! И жадность тоже.

— И как же ты, касатик, живёшь с этим?! — ехидно спрашивает Жадность.

— Не, я не живу с этим, — отвечает Иван, — это оно со мной живёт. А я живу и не заморачиваюсь. Жадность — это ж страх? Страх! Страх быть бедным, к примеру! А по мне-то чего бояться? Я же дурак? Дурак! А дурак думками богатеет! Во как. К чему мне бедности страшиться? Хоть и Царевич я, а богатство у меня вот туточки! — и постучал по лбу себе, — что себе представлю, то и получу запросто! А сейчас спешу я, дай-ка, Жадность, мне дорогу!

— Не, не дам, жадная я!

— А вот я тебя дрыном!..

Глава седьмая

Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.

Габриэль Гарсиа Маркес

— Бывает и так получается, что всякая нечисть встречается!.. — Поёт Иван. Он из любого события хоть песню, хоть историю весёлую придумать может.

Долго ли коротко шёл он, да тут на горе и стольный град царя Банифация показался.

Иван присел на пенёк и думку стал думать. Надо же придумать — как в услужение к местному царю устроиться. Как ни крути, обманом же дело делается, а там царёвы люди не лыком шиты. Хорошо хоть, одёжка по дороге поизносилась, да обувка прохудилась — так проще на работу устроиться. А холёного, да разодетого кто возьмёт?!

— Эх, лиха беда — начало! — говорит сам себе Иван, — главное ввязаться, а там посмотрим!..

Подошёл он к воротам дворца царского и стучится.

Вышли стражники, осмотрели его с ног до головы, да пнули взашей.

Иван носом пошмыгал, макушку почесал и снова стучится.

Вышли стражники, друг с другом переглянулись и снова пнули его взашей. Только понапористей.

Иван встал, отряхнулся и снова давай стучать в ворота.

Вышли стражники, к Ивану вплотную подошли и спрашивают:

— Тебе чего надо, оборванец?!

— Да вот, на работу хочу устроиться к царю Банифацию!

Ушли стражники, посовещались и позвали вельможу какого-то царского.

— Чего надо? — ворчит вельможа, — чего такого особенного ты умеешь делать, чтобы мы тебя на работу в царский дворец взяли?! У нас все места заняты!

— Не, не все! — отвечает Иван весело, — потому что я один на всём свете таким мастерством владею!

— Каким таким ремеслом?

— Э-э-э, это я токма царю могу сказать!

— Я — Советник Царя, мне можно говорить! — важно говорит вельможа.

— Не, я же сказал — токма Царю!

— Гоните его прочь! — приказал вельможа стражникам.

— Не утруждайтесь, братцы, я сам уйду, вам силы поберечь надо!

— Это ещё зачем? — спрашивают любопытные стражники.