Сказка в дом стучится (СИ)

— Меня твой приятель выставил. И у меня нет никакого желания возвращаться.

— Что он тебе сказал?

Вопрос прозвучал глухо.

— Вот только не надо драк устраивать. Принеси гитару. И… Хочешь оставайся. Я поеду домой. Мне нужно роль учить.

— Куда домой?

— Туда, где мне откроют дверь. У меня никаких ключей с собой нет.

Для пущей наглядности я потрясла крохотной сумочкой.

— Что он тебе сказал?

— Кто он? Волков или Тихомиров? Волков сказал, что я ужасно играю. А твой Тишка, что я ужасно себя веду. Валер, у меня завтра тяжелый день. И я очень хочу, чтобы этот вечер быстрее закончился. И я не хочу орать на улице про свои дела. Ты либо иди за гитарой, либо спустись с крыльца.

Он сделал шаг на ступеньку, потом второй, затем… Был, скорее всего, прыжок.

— Что это было? — спросила, когда кислород снова начал поступать мне в легкие.

Впрочем, рот по-прежнему не открывался: Терёхин после поцелуя продолжал сжимать мне щеки.

— Печать собственника. Непонятно? Могу повторить.

Я мотнула головой, и его руки переместились с лица на талию.

— Надеюсь, завтра действительно детский спектакль. Взрослый перформанс я еле выдержал.

Я запахнула ему пиджак и застегнула на все пуговицы.

— В любом детском спектакле есть взрослый подтекст. Никита послушает отличный джаз. Сенька посмотрит на кукол. Ты — на меня. И потом оставишь все комментарии при себе, потому что будет очень плохо. Я не актриса.

— Еще какая актриса! Теперь сыграешь в мою девушку, ладно? — прошелся он носом по моему лбу. — Договорились? Некрасиво уходить.

— Пусть Тишке станет стыдно? Так, что ли?

— Воспринимай это, как бурные аплодисменты. Я ему ничего не говорил.

— Но подумал?

— Да, подумал дать Волкову в морду. А потом решил, а за что? Он ведь как бы разрешения попросил. Тебе он нравится?

— Как музыкант? — я улыбнулась. — Не мой типаж. Ты реально приревновал?

— Ну, а ты как думала… Серпом по яйцам. Еще б минуту и отрезала б совсем. Если, конечно, по закону жанра надо дать в морду, то дам… Но вам же как бы нельзя товарный вид портить… Не бей, ладно? — заметил он мою поднятую коленку. — Твой разрез уже сделал дурное дело, а сейчас ты заявляешь, что променяешь меня на сценарий.

— Мне нужно учить роль. Ты бы отвез меня домой и поехал на дачу, а утром забрал меня по дороге в театр.

— Сложная какая-то логистика. А вдвоем на дачу поехать слабо?

— Да. Я не хочу, чтобы Сенька знал, что на сцене я…

— Ты от него прятаться до воскресенья будешь? Ну что за дурь? Ты же не посторонняя. Тебя все равно разоблачить придется.

— Мне нужно повторить роль. Может, даже спеть что-то… — я смотрела в его глаза, все еще не смеющиеся. — Валера, я не могу делать это в чужом доме.

— Делай это не в чужом, — улыбнулся он. — Это ведь всего лишь твое отношение к месту. Дядя Сережа вон поет в душе и ничего, мы терпим… Саша, поехали на дачу. Буся перекроет храпом любое пение. Ну? Ты обещала мне субботу…

— Даже не думай!

— Я и не думаю, только мечтаю. Но у тебя есть своя комната. Марианна пусть эйерподы в уши вставит. Саш, ну если так сложилось? Ну, почти что семейное воскресенье. Не оставляй меня один на один с двумя засранцами. Это нечестно. Я не справлюсь. Могу сейчас Геле позвонить и сказать, что у нее выходной.

И он достал из кармана мобильник, одной рукой продолжая удерживать меня у бедра.

— Ничего не случилось. Нет, Геля, вы правы… Случилось… Чудо. Я завтра с самого утра забираю мальчишек. И вы до утра понедельника свободны. Ну, пусть Татьяна Васильевна уложит Сеньку спать. Не справится? Да, и чтобы мне не звонить ей, передайте, что мы с Александрой приедем около десяти. Кормить нас не нужно. Да все… Хорошего вам отдыха. Мне? Не, у меня рабочее воскресенье. Доброй ночи.

Он сунул телефон в карман. Посмотрел мне в глаза.

— В моей смерти прошу винить Александру Эс. Верно?

— Какой же вы глупый, Валерий Витальевич. Другие бы мечтали о таком воскресенье, а вы точно на каторгу собрались…

— Первый раз всегда страшно. Но я ведь буду не один, а с тобой.

— В зале ты будешь один. Но ты выживешь, я в тебя верю.

— Ты мной крутишь, как хочешь. Я завтра планировал работать, а кто-то должен был решать уравнения… Кстати, о птичках, а, Скворцова? Ты забыла?

— Представь себе, я все помню. Вечером решите все примеры. Вдвоем.

— Лучше втроем, а то я его убью.

— Хорошо. Возьмешь в пару себе Марианну.

— Какая же ты засранка, Сашка.

И он снова сгреб меня в объятия.

— И за что я тебя люблю, не могу понять…

Я высвободила голову, даже запрокинула ее, чтобы увидеть глаза. Все еще в красных прожилках.

— Тебе это кажется… — прошептала я.

— Пусть… Пусть и дальше кажется. Но вдруг ты поверишь, если я буду часто это повторять.

— Мысль изреченная есть ложь. Молчи, скрывайся и таи, — ответила я словами Тютчева.

— А я больше не хочу ни молчать, ни скрывать, ни таиться. Пошли… А то нас потеряли…

— Успокойся. За нами подглядывают…

— Ну тогда я имею полное право дать ему в морду.

Аркадий медленно спускался с крыльца с пачкой сигарет.

— Хотите?

— Мы не курим, забыл? — ответил Валера немного зло.