Сказки Даймона

Матиус никогда не был привязан к этому миру. Он никогда не мечтал стать кем-то особенным, чего-то добиться, а жизнь словно проходила мимо для него – знакомая лишь по книгам, такая чужая. И его всегда это устраивало – ему хватало книг, хватало роли наблюдателя, серого пятна, тени, но сейчас – сейчас, когда все исчезло и пути назад уже не было, ему вдруг стало так горько от того, что он, пока это еще было возможно, так и не попытался жить.

И хранитель, повинуюсь новому, не понятному ему самому чувству искал – искал одну книгу, о которой он никогда не слышал, но она обязательно должна была существовать. И он нашел ее – самую древнею, самую первую книгу на земле.

В ней, красным на пожелтевших страницах, на древнем языке – теперь он, став хранителем знал их все, в начале аккуратным ровным почерком, а в конце – корявыми, поблекшими, словно в спешке, выведенными буквами была написана история мира – с самого начала и до конца.

И Матиус читал ее – самую удивительную книгу, что ему когда-либо попадалась. Да, ее автор определенно был чокнутым и чрезмерно эрудированным (или просто любил фантазировать) – красочные описания в ней перемежались с жуткими формулами (и тут Матиус понял, что даже с его невесть откуда – то взявшимся знанием мертвых языков язык математики нередко остается загадкой), скучнейшими списками вроде промеров всех-всех-всех снежинок (кому вообще пришло в голову провести подобное исследование?) и жизнеописаниями людей и прочих существ (из разряда – гражданин такой – то 8 апреля 1982 года встал с кровати и через пару секунд почесал левый глаз). Хоть Матиус, смирившийся с столь подробными описаниями, старался пролистывать их, выискивая в книге только самое интересное, казалось, что целая вечность прошла, прежде чем он дошел до ее конца. Его худшие опасения подтвердились, и теперь кроме него, кроме Библиотеки – единственной памяти об исчезнувшем мире ничего не существовало. Конец Света и всего Сущего был описан подробно, местами художественно и трагично, местами сухим физическим языком, но приговор был окончательный – Вселенной больше нет, осталась лишь та самая Библиотека, в которую каким – то чудом превратилась его квартира – как единственный вечный памятник былого величия. Он уже давно почти не отрывался от книги, но отчаяние, поселившиеся в его душе было намного хуже усталости. И вот когда спустя множество ночей Матиус наконец-то добрался до эпилога, он сразу понял, что тот – послание ему от автора, как и понял то, что никакой он больше не Матиус.

Мой Матезиус. Если ты читаешь это, то меня уже давно нет. Кто я? Думаю, ты уже догадался. Я – это мой мир. Раньше, еще до начала времен, как и ты, я был кем-то, но как творец порождает свое творение, так и оно в конце концов поглощает его. Почему все так кончилось? Потому что боль порождает радость, а радость боль, смерть пожирает жизнь, а там, где есть начало, там всегда будет и конец. Внутри библиотеки собрано все, что осталось из прежнего мира – души всех тех, кто когда-то жил и кого сейчас, когда ты читаешь эти строки, уже нет. Я знаю, ты слышишь их – такие сильные, такие слабые, и такие удивительные – они мечтали о рае, о счастье и больше всего желали познать главную тайну – истину этого мира. А за стенами – пустота, и ты можешь впустить ее внутрь, отомстить мне за то, что я сделал с тобой – за то, что оставил тебя совсем одного, за то, что взвалил эту ношу на тебя, уничтожив последнее эхо моего мира, последнее отражение меня. Но я хочу, чтобы ты узнал самое важное – если ты захочешь, то сможешь все изменить. Стоит тебе пожелать, и в небе снова зажгутся звезды, а земля вновь наполнится жизнью, но тебе придется отдать себя – себя целиком этому новому миру, и тогда начнется новая история – твоя история.

После эпилога пошли пустые страницы, их было много и они, словно манили заполнить их. Мало что может пробить драконью кожу, кроме драконьих когтей. Он сразу понял, чем была написана книга, чем были выведены корявые темно красные буквы – из крови Богов рождаются миры. Матезиус впился в свою кожу, и морщась от боли, продолжал давить. Обмакивая когти в собственной крови, он строку за строкой писал новую главу Мироздания. Кровь периодически останавливалась, и ему приходилось наносить себе все новые и новые раны. А тем временем, снаружи за стенами Библиотеки, из пустоты, вскормленной драконьей кровью рождался новый мир.