Сказки дальних странствий

На втором этаже длинного вокзала за перилами толпились встречающие. Я бегло оглядел их: конечно же, меня никто не интересовал из этих людей, здесь у меня не могло быть знакомых, но вдруг глаза мои наткнулись на нечто виденное прежде, и я не сразу понял, что же заставило меня внутренне вздрогнуть и насторожиться, и только когда я повел свой взгляд назад вдоль перил, то увидел двух мужчин, стоящих особняком и наблюдающих швартовку; один был невысок, с веселыми усиками над губой, второй — широкоплечий, чернявый, с круглым лицом, на котором выделялись пышные кудрявые баки; оба были в синей морской форме, это была наша, советская форма, вот она-то и приковала мое внимание. И я и все, кто был на мостике, заметили этих людей, отделили их взглядами от остальных встречающих. Но даже если бы не было на них формы, то тоже бы стало ясно — это свои: высокий держал сигарету огнем внутрь ладони, словно стараясь ее защитить от ветра, — почему-то так держат сигареты только наши моряки, а усатенький то и дело поправлял узел галстука, будто проверял, а правильно ли он его повязал, — вот эти и еще много маленьких примет обнаруживали в этих двух мужчинах наших сограждан. Вычислить, кто из них будущий капитан, было совсем не трудно. В усатеньком многие из штурманов узнали представителя Совинфлота в Сиднее.

Рассматривать нового капитана в бинокль, да еще при Луке Ивановиче, было неприлично, да и вообще обо всем этом на мостике не говорили, а только обменивались жестами, взглядами, полунамеками. Провели мы швартовку отлично, «Чайковский» мягко вошел в промежуток между двумя пароходами, и, как любил хвастать знаменитый капитан Джошуа Слокем, пароход «коснулся стенки так осторожно, что не раздавил бы и яичной скорлупы», и, когда старпом доложил: «Швартовка закончена, товарищ капитан!» — все штурманы заулыбались, словно хотели сказать новому капитану: «Видал?! Ну, так знай наших!» Это было мгновение солидарности, особого единства штурманов, но Лука Иванович очень точно уловил его и, оглядев всех, улыбнулся, сказал: «Спасибо, товарищи, за хорошую работу»… Вроде бы ничего не произошло необычного, но все, кто был на мостике, радовались, угощали друг друга сигаретами и не хотели расходиться.

В Сиднее сошло на берег большинство наших пассажиров. Это были переселенцы из Англии и других европейских стран в Австралию, — молодая, шумная и небогатая публика. Добираться до Южного континента на турбоходе им было выгодно: можно везти сколько угодно багажа, даже машину — самолетом ее с собой не возьмешь. В погожие дни они заполняли открытые палубы, почти каждый со своим транзистором, и лес металлических антенн покачивался над головами полуобнаженных людей, какофония джазовых и речевых звуков оглашала океан; по вечерам или же в непогоду пассажиры набивались в салоны, шумно радовались каждому концерту, осмотрительно покупали в барах напитки, пили их медленными глотками, чтобы растянуть удовольствие. Впрочем, их нельзя было обвинить в скупости — наши девушки-бармены быстро это поняли, — ведь все эти люди, покинув обжитые места, пересекали Атлантику и Индийский океан, чтобы начать новую жизнь, и потому тайная тревога: «А как там будет на первых порах?» — ютилась в них, и они берегли свои деньги.

Как и все штурманы, я мало общался с пассажирами, паше дело — мостик, а палубы и салоны — забота пассажирской службы, и все же волей-неволей да сталкиваешься с теми, кто населяет каюты турбохода, и появляются свои знакомства.