Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе

Вписывая обе трилогии в более широкий контекст зрелищного массового кино начала XXI века, замечаешь странную вещь. Главная тенденция каждой по-настоящему успешной современной франшизы – усложненные взаимоотношения так называемых добра и зла. Этим вторая – разруганная критиками, но собравшая рекордные деньги – трилогия «Звездные войны» отличается от наивной и гармоничной первой. На этом основаны все восемь фильмов о Гарри Поттере, в которых взрослеющий герой тесно, неразрывно связан с темным магом Волан-де-Мортом. В этом изюминка «Пиратов Карибского моря», в центре которых к четвертому (самому успешному) фильму вдруг оказалась не влюбленная пара, а обаятельный мерзавец-трикстер Джек Воробей. На этой двойственности играет и Кристофер Нолан в своей трилогии «Темный рыцарь», само название которой свидетельствует о многом, – но и более оптимистичный цикл супергеройских фильмов Marvel все время намекает на неоднозначность персонажей, совмещающих человеческую уязвимость со сверхспособностями. Настоящий манифест неразличения добра и зла, отныне устаревших понятий, читается в самом популярном сериале последних лет – «Игре престолов» по романам Джорджа Мартина. Даже «Ночной дозор» и «Дневной дозор» Тимура Бекмамбетова – главное русское фэнтези нашего столетия – основаны на этом специфическом манихействе, сосуществовании и равновесии света и тьмы.

Причины скучны и общеизвестны: психологическая дестабилизация западного общества после 11 сентября 2001 года, окончательное разрушение биполярного мира, внутреннее противостояние фундаментализму и, таким образом, любой догматической однозначности, необходимость политкорректного признания достоинств «другой точки зрения» и т. д. «Властелин колец» и «Хоббит» в этом мире, прикрываясь авторитетом Толкина, дают счастливую возможность четкого выбора между хорошим и плохим, рисуя зло – уродливым и сильным, добро – обаятельным и настойчивым. За мнимой сложностью вселенной, насыщенной экзотическими расами и народами, сложносочиненными именами и утомительными топонимами, скрыта обнадеживающая простота сказки – жанра, которым современное кино понемногу разучилось владеть. Его секрет, как рецепт верескового меда, похоже, по-прежнему помнят только в далеких от нас краях – в джексоновской Новой Зеландии и толкиновском Средиземье.

Разговор с Питером Джексоном

Я не строю из себя важную шишку…

Питер Джексон

Интервью записано в Берлине по случаю премьеры второй части «Хоббита» – «Пустошь Смауга». 2013 год.

– Вы почему босиком? Зима же на дворе.

Питер Джексон:

У меня под ногами немецкий ковер. Вы вообще ходили когда-нибудь по немецким коврам? Знаете, какое это наслаждение? То-то же. Я и вообще стараюсь ходить босиком, когда могу.

– Мы с вами встречались после «Приключений Тинтина», и на вас были ботинки!

Питер Джексон: Это случайно. На съемках я всегда в обуви, а в промежутках стараюсь обходиться без нее. И хоббиты здесь ни при чем. Простое совпадение.

– А как же ваш персонаж, который мелькает в первых кадрах «Хоббита: Пустоши Смауга»? Можно успеть рассмотреть, что он довольно агрессивно откусывает от морковки.

Питер Джексон(смеется): Ах, морковка… К этой роли я морально готовился всю жизнь. Но пока не готов раскрыть ее тайную суть.

– Долго ли вам еще корпеть над «Хоббитом»? Ведь наверняка съемочный период закончился?

Питер Джексон: Ну, еще годик придется потерпеть. Съемки закончены, рабочий монтаж готов, но визуальные эффекты в таких фильмах, как наш, сами понимаете, делаются долго. Так что приступаем к полировке. Процесс будет изнурительно долгим.

– Устали?

Питер Джексон: После «Властелина колец» я поклялся никогда не возвращаться к Толкину, настолько был истощен. Но прошли годы, и я примирился с идеей экранизации «Хоббита». Особенно когда понял, что мы не будем снимать детскую сказочку, а взглянем на события книги с точки зрения эпоса «Властелина колец».

– Это все-таки один девятичасовой фильм, который пришлось поделить согласно коммерческим и прокатным нуждам? Или три разных фильма?