Сказки и истории (том 1)

Всякой вещи, всякому живому существу, всякому фантастическому созданию в сказках Андерсена присущ свой характер, исходя из которого они живут и действуют. Все эти характеры увидены и показаны вполне реалистически в меру их принадлежности к какой-либо среде, в меру их роли и значения в природе и обществе. Вот почему описание повадки какого-либо животного, описание свойств какого-либо предмета или растения всегда у Андерсена звучит убедительно^[2]. И все же наиболее андерсеновскими и в то же время наиболее близкими детям являются те сказки, материал для которых Андерсен черпал непосредственно из окружающего быта.

Простые домашние вещи: кухонная утварь, детские игрушки, предметы одежды, растения и цветы, которые можно встретить в поле, в огороде, в садике около дома; совсем обыкновенные, окружающие нас домашние животные и домашняя птица: собаки, кошки, куры, индюки; обитающие в саду певчие пташки — все это излюбленные сказочные персонажи Андерсена, — каждый со своей историей, характером, манерой речи, своим юмором, капризами и причудами.

Необычайный, непревзойденный дар вселять в эти привычные, окружающие нас существа и предметы особую жизнь присущ был Андерсену. Он сам отдавал себе отчет в этом и сам об этом говорил: «Материала у меня бездна, больше, чем для любого другого рода поэзии; часто мне кажется, будто каждый плетень, каждый самый маленький цветочек говорят мне: «Только взгляни на меня, и тебе откроется история всей моей жизни». И действительно, стоит мне сделать так, как они велят, и рассказ о любом из них готов».

Как же достигаются это необычайное правдоподобие и убедительность, достоверность всех этих жизнеописаний? Почему кажется, что именно эта букашка, именно этот цветок должны быть героями данной истории?

Дело в особом сочетании острейшей наблюдательности, точного знания действительной жизни всех этих существ с богатым воображением художника, которое и создает эффект этих рассказов.

В каждой маленькой сказочке такого рода как бы слились воедино две действительности. Одна — подлинная жизнь цветка, мухи, дерева, чашки или кофейника; другая — не менее подлинная жизнь человека. Чаще всего это люди городского, окружающего Андерсена общества, обыватели, светские жеманные барышни и кавалеры («Жених и невеста»), а то и прижимистые богачи («Свинья-копилка»); иной раз — сентиментальные герои-любовники («Пастушка и трубочист») или же подлинные романтические герои, храбрые и самоотверженные («Стойкий оловянный солдатик»). А в других случаях это биография человека, близкого Андерсену, почти что автобиография («Гадкий утенок»).

Две действительности сливаются воедино, склеиваются в удивительном взаимодействии, поддерживая и освещая друг друга, в редком сочетании юмора и пафоса, сатиры и идиллии.

А фантастика? Того, что принято называть фантастикой сказки, невероятных приключений, вымышленных сверхъестественных существ, фей, троллей, всякого рода чудищ в сказках Андерсена может и вовсе не быть, а если они встречаются, то не в них главное. Реалистичны (то есть правдоподобны в своих действиях, своими характерами) как сами герои, так, в основном, и их окружение, вполне последовательны их поступки, мысли, понятны их чувства, данные автором как результат воздействий на них окружающего мира. Фантастика начинается не в ущерб этой реальности, а как бы в виде свободного, творческого продолжения ее, в результате очень тонкого с ней сочетания.

Так, например, сказать, что серебряная монетка бродит и скитается по свету и при этом переживает множество приключений, что она — «бродяга», значит исходить из реальной сущности этого предмета, в то время как сказать, что стул, или стол, или шкаф — «бродяги», означало бы обречь повествование на неизбежные натяжки, вызвать недоумение читателя.

Юмор, фантазия и в конечном счете реализм Андерсена в значительной мере проявляют себя в этой меткости и остроумной находчивости, в постоянно проводимых им блистательных аналогиях и параллелях, из которых вырастает двойная жизнь его образов.

В той легкости, простоте, убедительности, с какой Андерсен в едином сюжетном развитии сталкивает биографии предметов, животных, растений с жизнью человека, в истории какого-нибудь зверька или предмета домашней утвари провидит схему человеческой жизни — детство, юность, зрелость, старость, смерть, притом иногда в самой общей, обобщающей форме — во всем этом он является подлинным наследником народной сказки и одновременно подлинным новатором, сумевшим приблизить метод народного искусства к современной действительности.

Кажется, будто Андерсен, в начале своей творческой жизни находившийся под особым влиянием Генриха Гейне, воплотил в своих произведениях те основные черты народного творчества и народной литературы, которые Гейне сформулировал в своем «Путешествии по Гарцу», сопоставив при этом метод сказочного мышления с мышлением ребенка: