Сказки и предания алтайских тувинцев

В алтайском варианте «Боро Чуда» (Полнолуние, с. 8) первая часть нашей сказки сочетается с мотивами сказки «Анчы Кара» (ТНС III, с. 26: понимание и утрата языка животных). В сказке «Эрген-оол» отчетливо выступает идейный смысл мотивов красного или золотого ларца как награды за спасение ребенка властителя водяных духов, часто связанных с добыванием невесты. В большинстве случаев герой должен лишь чуть-чуть приоткрыть ларец и лечь спать, не заглянув в него, и, как правило, он следует этому указанию. И пока он спит, из ларца появляются юрта, скот и прекрасная девушка. (Ларец в данном мотиве играет ту же роль, что и в вариантах из китайской провинции Чжецзян из TCV 39, что и в сказках из Кореи). Эрген-оол же, напротив, не получает никаких инструкций относительно ларца. Он заглядывает в него и видит в нем женские атрибуты — ножницы и иглу, а также ушные метки пяти родов скота (pars pro toto) и очень разочарован. Ларец, обладающий высокой символической ценностью (см. Предисловие), является, очевидно, и залогом благосостояния семьи (об этом говорят ушные метки), и поэтому расстаются с ним только так, что один глаз смеется, а другой — плачет (подобная формула постоянно связана с этим мотивом). Параллель этому можно найти в более жизненном мотиве, когда герой возвращается домой с женой, завоеванной в состязаниях, а она заранее выпрашивает у своих родителей два каких-то предмета, например, в № 17 («Хан Тёгюсвек») — красную накидку отца и плетку матери с рукояткой из тамариска. И когда в тех же характерных условиях ей волей-неволей дают и то и другое, за ней отправляется весь народ и весь скот. И только после того как она махнёт рукой, часть их остается. В «Эрген-ооле» эта деталь мотива только намечена, причем представляется ослабленным магическое содержание: часть народа возвращается назад по слову женщины. В уйгурском варианте (20) первоначальное значение ларца представляется потерянным. Здесь в ларце лежит обручальное кольцо, которое могло бы быть вручено и без ларца, но впоследствии оно все-таки служит средством получить ханскую дочь, как в сказке № 20.

Мотив сожженных перепелов (или рыб) и магического изготовления из теста (с добавлением молока из груди прекрасной женщины) перепела, который может насытить многих людей, пользуется, кажется, большой любовью, и мы встречаем его и в другой связи (например: TTV, с. 3; Потанин. Очерки, IV, с. 416; Потанин. Окраина, U, с. 140; МонгААЗД, с. 186). Здесь этот мотив заменяет более часто встречающийся в этой связи мотив пряди волос, унесенной водой: благодаря ей хан и узнает о существовании прекрасной женщины.

Следующие за этим эпизодом попытки сладострастного хана провести с красавицей ночь она волшебством трижды сводит на нет, волшебством же она помогает своему мужу трижды победить хана в состязании на умение спрятаться. Таковы характерные для центральноазиатской сказки дополнения к сказочному типу АТ 465.

Потом героя посылают в нижний мир убить Эрлик Хаана. То, что он видит там, напоминает дантовские картины ада (убийство удушением и затыкание рта куском овечьего курдюка упоминает Г. Финдейзен в связи с убийством стариков в своей еще не опубликованной рукописи об Ак-Кёбеке, любезно предоставленной мне Г. Ф. Гейне из Билефельда).

В варианте «Тана-Херель» (2) исполнителя Тевек-Кежеге, в котором Шанг-Хаан посылает Тана Хереля в нижний мир, чтобы погубить его и таким образом завладеть его женой, предыстория иная: Тана-Херель должен был добыть Алдын-Дангыну, чтобы сто восемь жен Шанг-Хаана молились на нее и таким образом избавились бы от своей бездетности. С помощью двух помощников из верхнего мира Тана-Херель после ряда приключений выполняет эту задачу, посватавшись к Алдын-Дангыне. Сто женщин молятся на нее и рожают сто сыновей, восемь отказываются молиться на нее («она не лучше нас») и рожают восьмерых щенят.

Потом Шанг-Хаан посылает героя в нижний мир (более короткие варианты см.: Потанин. Очерки, IV, с. 424, и Радлов. Образцы, IX, с. 137, запись Катанова). Очень подробное описание нижнего мира дает «Алдай Буучу» (ТТ II, с. 74). В варианте (12) отсутствует предыстория, результатом которой является желание хана. Среди трудных задач встречаются наряду с прятанием и известные по № 39 вопросы о возрасте животных и о числе деревьев на какой-нибудь определенной горе. Фрагментом этого сюжета является № 2 («Эргил-оол») нашего собрания. Ср. также дополнения и примечания в TTV 86 (с. 95, IV; с.96, V).

4. Зачин сказки

(Тоолдунг бажы)

Магнитофонная запись от Балдына (Хара Балдына), 53 лет; произведена 2 июля 1969 г. в северном Оруктуге. Балдын слышал этот зачин сказки примерно в 1933 г. от Самыджаба. От него записаны также № 57, 64, 65, 74 и 75. О сказочных зачинах см. также коммент. к № 1.

Предлагаемый зачин сказки вводит текст о герое Бёген Сагаан Тоолае, который считается наиболее излюбленным и распространенным сюжетом (ср. № 5 и 6); был записан в нескольких вариантах от разных исполнителей. Правда, сам Хара Балдын не смог воспроизвести текст сказки.