Сказки и предания алтайских тувинцев

— Нет, нам нельзя забывать наше прошлое и погубить нашего младшего, рожденного последним брата. Мы не можем сделать такое с нашим единственным младшим братом, благодаря ему мы нашли свое счастье.

Но золовки не отставали. В один прекрасный день они усадили обоих братьев, налили им арагы и вина, подали им по хадаку и пригнали из стада жеребцов-двухлеток с челками. И сказали:

— Ах, пока мы не убили этого Бёген Сагаан Тоолая, не будет нам счастья! Вот вам в подарок от нас хадак, вот наши жеребцы- двухлетки с челками на лбу. Пользуйтесь всем этим сколько захотите, а его, брата своего, убейте!

Сказали оба брата:

— Нет, вряд ли мы сможем! — На этом в первый раз и кончилось. Но они пришли и на следующий день, подарили хадаки с бурганом, пригнали своих серых коней, пришли к обоим братьям и стали их умолять, — иначе и быть не могло.

«О, до чего же глупые мы парни! Вчера они пришли и принесли хадаки, привели двух жеребцов-двухлеток с челкой на лбу. Сегодня это уже хадаки с бурганом и целый табун пригнанных серых коней. День ото дня все пуще!» — думали они. Но и в этот день братья не отважились и сказали:

— Эх, но мы ведь действительно не можем это сделать!

Возвратившись на третий день, золовки угостили обоих братьев, дали им по хадаку с бурганом, дали каждому по шубе, крытой шелком, пригнали целые стада скота и стали уговаривать:

— Если вы убьете Бёген Сагаан Тоолая сегодня ночью, видели, все эти вещи будут вашими. Пока жив Бёген Сагаан Тоолай, нам вообще не может быть счастья!

А так как подарков становилось с каждым днем все больше, братья дали провести себя и сказали:

— Ну ладно, так тому и быть! — Что им было еще делать! И они сказали:

— Мы не можем убить его. Разве мы сможем сделать это?

— Если вы согласитесь, мы и сами сделаем это, — сказали обе золовки братьям.

— Ну, если так, убивайте Бёген Сагаан Тоолая сами, на это уж мы согласны.

На четвертый день они разливали в юрте Бёген Сагаан Тоолая арагы и кумыс, празднично угощали Бёген Сагаан Тоолая и его супругу, подарили им своих иноходцев и шелковые одежды. Обе золовки притворялись и льстили: «Мой младший брат, моя золовушка!»

Устроили они пир, разливали арагы и вино, произносили застольные здравицы и льстивые речи. Так обманули они Бёген Сагаан Тоолая и опоили его.

Они подождали, пока оба, он и его жена, заснут. Тогда они украли его крепкий черный меч, закаленный кровью шестидесяти мужей, и привязали его поперек двери. Но они не унесли его серебряной палки длиною в шесть саженей — не смогли ее поднять. И сказали они братьям:

— Привяжите железный хёнек к хвосту строптивого необъезженного коня-двухлетка и гоните его с криком в загон. А мы будем кричать: «Ты мертвый иль живой? Разбой! Разбой!» После этого Бёген Сагаан Тоолай вскочит, это уж точно. А в тот момент, когда он выскочит, бедняга, разве не сделает свое дело крепкий черный меч, добрый, закаленный кровью шестидесяти мужей?

Так говорили обе золовки.

И когда он спал глубоким сном, его старшие братья привязали железный хёнек к хвосту строптивой необъезженной лошади и с криками ворвались в загон, перепугав весь скот. Обе его ничтожные золовки стояли уже наготове и закричали:

— Бёген Сагаан Тоолай, ты мертвый или живой? На нас напали, опять явился Хюрелдей Хаан, он грабит, выходи поскорей!

Бёген Сагаан Тоолай, спавший крепким сном, накинул шубу, подбитую мехом дикой лошади, ко, когда он выбегал, его крепкий черный меч, закаленный кровью шестидесяти мужей, отсек ему обе ноги по ягодицы, да так, что они отвалились. Было ясно, что оба его брата и золовки разграбили все вокруг. Пока он полз и скакал на руках, они все взяли и убежали.

Волочась грудью по земле, он пополз опять в свою юрту и схватил серебряную палку длиною в шесть саженей, так как увидал, что его не жеребившаяся три года белая кобылица, которую они захватили, как раз собирается убежать. Своей серебряной палкой длиною а шесть саженей он ударил по всем ее четырем ногам и удержал ее.

Оба его старших брата, алчущие захватить землю несчастного, коварно бросили его одного на покинутой кочевке, а сами снялись с места и откочевали. Ах, что же ему, неподвижному, было делать, как не остаться, страдая от боли, в своей стране. Как был, без ног, подтащил он все-таки белую кобылицу, не жеребившуюся три года. к подножию молодого сандалового дерева. Вернувшись к своей юрте, он увидел, что в очаге есть только одна искорка жару. Он взял эту искорку, разжег с помощью щепочек огонь, раздул его, зажарил кобылу, начиная от хвоста, чтобы как-то поддержать свою жизнь. А сам все думал: «Хоть я и лишался своих ног, но надо же как-то достать их!» Пополз на руках и принес обе свои ноги и положил их рядом с собой. А потом он лежал и кормился жареным мясом нежеребой кобылы. Как знать, сколько прошло дней и ночей. Он опять пришел в себя и увидел, что юркая желтая мышка гложет икру его отрезанной ноги.

«Хоть она и отрезана, но ведь это часть моего тела. Ну как не рассердиться на эту мышь!» — подумал он. Он кинул в мышку одной из лошадиных ног, и она упала с двумя оборванными лапами- иначе и быть не могло.