Сказки и предания алтайских тувинцев

— Ах, как ты можешь отправиться туда, ты, малыш из малышей, ты, мальчишечка, мясо которого еще не стало мясом, кровь которого еще не стала кровью, — так сказал сине-серый двухлетка с клочьями прошлогодней шерсти.

Ааалаяний! Когда сине-серый двухлеток с клочьями прошлогодней шерсти сказал так, мальчик задумался и не знал уже, что ему делать.

— Ах, мой мальчик, — сказал сине-серый двухлеток с клочьями прошлогодней шерсти, — где же твое седло и сбруя, без них ты не сможешь скакать на мне. Где же твое оружие, без него ты не сможешь ведь схватить врага! Каково имя твоего отца, каково имя твоей матери? И какова кличка лошади, на которой ты едешь? И как зовут тебя самого? Какова цель, к которой ты стремишься? Где дорога, по которой ты отправишься? Если тебя спросят об этом, что же ты тогда ответишь?

Так сказал его конь, сине-серый двухлеток с клочьями прошлогодней шерсти.

«Ааалаяний! Тут и правда есть о чем подумать», — сообразил мальчик. Стал он размышлять, получил благословение от всех четырех копыт своего сине-серого двухлетка с клочьями прошлогодней шерсти, расстелил полу своего халата и стал ему кланяться этот мальчик. Ааа — тут взглянул его сине-серый двухлеток с клочьями прошлогодней шерсти вверх и чихнул; потом взглянул вниз и чихнул; и из одной его ноздри выпало полное снаряжение коня — седло и сбруя, а из другой ноздри выпали стрелы и лук — полное снаряжение, необходимое для того, чтобы отправиться на место боя, сбросил мальчику его сине-серый двухлеток.

Ааалаяний! Мальчик вскочил, надел на своего сине-серого двухлетка с клочьями прошлогодней шерсти седло, натянул туго двадцать пять подпруг, надел ему на голову недоуздок и узду — и все как раз подошло сине-серому двухлетку.

Ааа! Лук в черных пятнах, колчан со стрелами прикрепил он себе на бедро, и вооружение так подошло мальчику — ай-яй-яй-яй!

Ааалаяний! На голове мальчика еще был тот пушок, с которым родила его мать. Его кудлатая голова была все еще такой же, как и всегда. Ааа — сине-серый двухлеток с клочьями прошлогодней шерсти стал покусывать там и сям и съел весь пух с головы мальчика. А теперь сине-серому двухлетку с клочьями прошлогодней шерсти настала пора нарекать имена, и он обратился к своему мальчику:

— Теперь пришло нам время дать друг другу имена. И ты дай мне имя Сине-серый двухлеток с клочьями прошлогодней шерсти, одаренный при рождении двадцатью пятью умениями предсказывать будущее. А себя ты можешь назвать Эргил-оол, родившийся с зажатыми в кулаке кончиками сердец двадцати пяти настоящих мужчин из двадцати пяти разных краев, родившийся с зажатыми в кулаке кончиками сердец десяти настоящих мужчин из десяти разных краев, тот, отец которого — Небо, а мать — Земля. — Вот какое имя дал ему его Сине-серый двухлеток.

Ааалаяний! И сказал тогда мальчик:

— Получилось, кажется, очень метко! — и вскочил на своего сине-серого двухлетка с клочьями прошлогодней шерсти, одаренного при рождении двадцатью пятью умениями предсказывать будущее, опоясался, надел лук и стрелы, и с этого дня родился он как славный герой.

Ааалаяний! Теперь пожелал он узнать, что же все-таки случилось, и отправился туда, где вздымалось что-то похожее на пыль, если подумать, не дым ли это, и похожее на дым, если подумать, не пыль ли это.

Ааа! Взобрался мальчик на холм, спешился, повел свою лошадь и, еще раз оглядев все вокруг, осторожно нагнулся над вдруг оказавшимся перед ним отвесным обрывом: он убедился в том, что это поднимался дым. И, приглядевшись повнимательней, он увидел, что приближается большой пожар.

Ааа! Увидел он пожар, и огонь стал пробиваться к нему, а перед языками пламени мчался большой змей в черных пятнах, кончик его хвоста уже кое-где обгорел. И подумал мальчик: ах вот ведь тоже бедняга этот змей, как ему приходится удирать! Спасу- ка я ему жизнь! И он вытянул из лука в черных пятнах украшенное черными пятнами волшебное средство, вызывающее дождь, обратился с заклинаниями к небу Алтая, вызвал снежную бурю, загасил пожар и засыпал змея черной легкой землей, наш мальчик.

«Ааа! Хоть это и был всего-навсего пожар, но ведь все-таки победил я врага, уничтожил зловредное существо», — думал мальчик, и постепенно мысли его успокоились. Он сел на серого двухлетка с клочьями прошлогодней шерсти и опять поехал к своему джадыру из сена.

Ааалаяний! Проведя в нем вторую ночь, он утром опять вышел к покрытым снегом вершинам своего Алтая, воскурил Алтаю жертву и принес ему свои молитвы.

Ааа! Когда он снова огляделся, то увидел опять дым неподалеку от вчерашнего места и понял, что опять приближается пожар.

И снова поехал мальчик навстречу пожару. И, вглядевшись, увидел, что опять спасается от огня его вчерашний змей и кончик его хвоста уже кое-где обуглен.

«Ах, хоть это и червь земли, он ведь бежит, спасая свою жизнь, бедняга», — подумал мальчик, поднял змея тамарисковой рукоятью своей плетки и закинул его за семьдест горных гряд.