Сказки на всякий случай

— Да о чём же может рассказывать Дорожка‑Посыпанная‑Гравием? — рассмеялись Кусты Жасмина и Кусты Сирени. — О чём бы она ни рассказывала, все это недостойно Вашего слуха, дорогой Булыжник!

— Ошибаетесь, — ответил Булыжник. — Так, как вы, могут говорить только те, кто не знает происхождения гравия.

— Происхождения гравия? — удивились Кусты Жасмина и Кусты Сирени. — Да какое ж у него такое особое происхождение? Булыжник тяжело вздохнул и крякнул:

— Экие вы, однако! Да знаете ли вы, что гравий — это настоящая порода? Причем не какая‑нибудь порода, а горная порода. Гравий непосредственно оттуда и происходит — это мелкие обломки гор необыкновенной величины, которые, может быть, даже помнят день сотворения мира. Так что — поверьте: этой, как вы её называете, «каменной крошке» есть о чём рассказать! Она куда древнее нас с вами!..

Говорят, что после этого Кусты Жасмина и Кусты Сирени целый год не шушукались — всё ждали, когда зашуршит Дорожка‑Посыпанная‑Гравием. Правда, она за целый год так ни разу не зашуршала: дачники уехали из загородного дома, к которому она вела, и лишь через год вернулись назад. Впрочем, к этому времени Кусты Жасмина и Кусты Сирени давно уже забыли то, о чём говорил им Булыжник, и следующим летом опять возмущались по поводу шуршания, которое раздавалось с Дорожки‑Посыпанной‑Гравием…

У этих кустов ведь совсем короткая память!

КОРОТКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ОДНОЙ УЛЫБКИ

Улыбка — дело недолговечное, это вам кто хочешь скажет. А если никто не скажет, то попробуйте сами проулыбаться часа четыре подряд — увидите, что получится! Ничего, скорее всего, не получится: четыре часа подряд никто не сможет проулыбаться. И три не сможет, и два. Даже и один — с трудом: губы заболят. Мы, стало быть, потому и улыбаемся обычно недолго: какое‑то мгновение — и всё. И кончили улыбаться.

Если в это вдуматься, ужасно грустно станет: какая у улыбки короткая судьба. Ей даже и долгих лет жизни не пожелаешь, а если пожелаешь, то — зря! Так и так не исполнится: улыбка на минутку появится, но тут же и исчезнет.

Всё это Улыбка, о которой у нас здесь рассказывается, знала очень хорошо. Только ей, тем не менее, не хотелось совсем быстро исчезать: день был уж больно хорош! Всё кругом цвело — даже, по слухам, вода в пруду городского парка зацвела… трудно, правда, себе представить, как это у неё вышло — зацвести, но говорили, что зацвела и она. Наверное, постаралась — и зацвела, потому как если постараться — точно зацветёшь!

Впрочем, дело не в этом. А в том, что наша Улыбка появилась на одном лице, побыла там минуту‑другую и — решила отправиться в путешествие. Улыбкам‑то, чтобы в путешествие отправиться, много не надо. Рюкзак собирать ни к чему, билет покупать и соседям поручать собаку выгуливать — тоже: у улыбок обычно собак не бывает. Получается, захоти любая улыбка отправиться в путешествие — может сразу и отправляться. В добрый, стало быть, путь!

Так Улыбка и сделала: взяла да и отправилась в добрый путь. Перепрыгнула с одного лица на другое. А другое лицо в тот момент как раз было печальное, потому что у лица этого живот болел. Но когда Улыбка на него перепрыгнула, лицо сразу про живот забыло. А живот увидел, что на него внимания больше не обращают, и перестал болеть: чего ж болеть, когда на тебя внимания не обращают? И Улыбка пробыла на этом другом лице довольно долго — даже Почтальон, который мимо на велосипеде проезжал, спросил:

— Не слишком ли долго Вы, дорогая Улыбка, на этом лице задержались? Не хотите ли лучше со мной прокатиться?

— Большое спасибо, — ответила Улыбка, — очень даже хочу.

И поехали они по городу развозить почту. Здорово Улыбке было на лице Почтальона — катались с ветерком! Только скоро пришлось место поменять: один Толстый Малыш стоял на дороге и плакал. И Улыбка тут же на его заплаканное лицо перепрыгнула. Тогда Толстый Малыш стал плакать, улыбаясь во весь рот.

— Ты почему, Толстый Малыш, плачешь, улыбаясь во весь рот? — спросил какой‑то Задумчивый Прохожий.

— Потому что я потерялся! — отчитался Толстый Малыш, но едва он это сказал — тут же и нашелся, причем нашла его Очень Симпатичная Мама, которая уже с ног сбилась в поисках своего Толстого Малыша. И улыбка сразу с лица этого Толстого Малыша перепрыгнула на лицо его Очень Симпатичной Мамы, а Толстый Малыш даже загрустил… видимо, теперь оттого, что так быстро нашелся.

Улыбка же, побыв немножко на лице Очень Симпатичной Мамы, догнала потом Задумчивого Прохожего и хотела перепрыгнуть на его лицо, как уже привыкла делать, да Задумчивый Прохожий строго сказал:

— Тут Вам не место!

— А где мне место? — растерялась Улыбка.

— Где хотите, — сказал Задумчивый Прохожий. — Где хотите — только не тут. Тут идут и думают о важном.

— Но это ведь очень кстати! — обрадовалась Улыбка. — Когда идут и думают о важном, улыбаться — самое милое дело.

— И вовсе нет, — возразил Задумчивый Прохожий. — Когда идут и думают о важном, то сосредоточиваются, так что всякие хиханьки‑хаханьки здесь неуместны.