Сказки народов Европы

И пошло тут веселье: отец до смерти рад сплавить свою лежебоку, да и мать радехонька, что пристроила любимую дочку, а жених доволен, что невеста согласилась лишь до тех пор бездельничать, пока торба будет полна.

На следующий день муж собрался в поле пахать, а молодуха осталась дом сторожить. Перед уходом муж повесил торбу на гвоздь и наказывает:

— Эй, торба! Пока ты полна, изволь всю работу по дому переделать!

И к двери, а жена его окликнула:

— Что же это ты, муженек, уходишь, а не говоришь, где мне взять обед и ужин?

— В торбе всякая всячина припасена — потрудись только ручки протянуть, моя голубка.

Вечером муж возвратился с пашни домой и видит — молодуха устроилась за печкой с кошкой на коленях, не поймешь, кто кому песни мурлычет. А в доме беспорядок и запустение. Лентяйка спотыкается о метлу, а все равно к ней не притрагивается — с какой стати, если муж приказал торбе хозяйничать. Муж еще порога не успел переступить, а жена уж к нему с жалобой:

— Посмотри-ка, муженек, твоя торба даже в избе не подмела!

Крестьянин притворился, будто это ему в диковинку, разбушевался и давай лупить торбу:

— Ах ты, лентяйка этакая, все бы тебе на гвозде висеть!

Отхлестал он торбу как следует, а потом воскликнул, словно догадался о чем-то:

— Послушай-ка, жена, сдается мне, будто отощала наша торба…

— Так я же из нее брала себе еду и на обед, и на ужин!

— Вот потому, наверное, торба и была сегодня такая нерадивая, — сказал муж и вынул из нее ужин.

То же самое было и на второй, и на третий день. Муж все ругал и бил торбу, пока она и вовсе не опустела.

— Как же нам теперь быть? — забеспокоилась жена, когда подошло время обедать.

Муж будто тоже расстроился да встревожился, — мол, и у меня от забот голова кругом идет, а когда жена хорошенько проголодалась, сказал:

— Да-а, ничего, видно, нам другого не остается, как наполнить торбу доверху… А тогда можно и отдыхать.

— Что же нам делать?

— Придется потрудиться над торбой. Я ведь тебя предупреждал, когда пришел свататься, — набей торбу и гуляй себе на здоровье. Но после первого же обеда торба сильно похудела — ты и сама это заметила.

Тут муж показал своей жене, за какое дело ей в первую очередь приниматься. Пришлось молодухе и в доме прибрать, и скотину накормить, а муж свернул голову большому петуху и велел его зажарить. Потом достал муки и научил жену тесто замешивать, печку топить да хлеб печь. Когда все было готово, муж сложил хлеб и жареного петуха в торбу и говорит:

— Ну вот, теперь, женушка, можешь и посидеть сложа руки.

Пришла пора пшеницу жать. Крестьянин дал жене серп — ступай, мол, жни да снопы вяжи.

— Да я же не умею! — плачется молодуха.

— Научишься, не горюй, жена. Если любишь за печкой сидеть, люби и торбу битком набивать. Из пшеницы мука будет, из муки — лепешки, вот тебе и торба полна.

Поневоле приходится молодухе работать, да только больно уж ей не нравится, что запасы в торбе то и дело тают и надо их пополнять постоянно. И передала она своей матери: забери, мол, меня домой или мужа моего укроти.

Мать разозлилась, как ведьма, и со всех ног бросилась к дочери. А зять свою тещу давненько поджидал и, как только увидел ее, схватил пилу и давай пилить дрова да сваливать их прямо под ноги себе.

— Эй ты, сумасшедший! Где это видано — себе под ноги дрова сваливать? — еще от калитки заверещала баба.

— А что, матушка, разве только сумасшедшие себе дрова под ноги сваливают? — кротко отвечает зять, будто не догадываясь, какая буря сейчас разразится.

Видит теща, что зять не в своем уме, и ринулась к дочке. Наговорила ей молодуха с три короба, а мать выслушала ее жалобы и давай зятя честить. Зовет его теща в избу, а зятя и след простыл. Они туда, сюда, наконец разыскали его на чердаке.

Разъярилась баба пуще прежнего:

— Ты что это забился за трубу, будто летучая мышь или сова какая!

— Ох, матушка, не браните меня! — заохал бедняк. — Это я от забот прячусь! Не знаю, куда схорониться, — они меня по пятам преследуют.

— Какие еще заботы, разрази тебя гром!

— Да вот пахать надо, а у меня один вол подох. Что мне теперь делать, горькому горемыке? Ведь пара волов нужна, с одного-то ярмо спадает и борозда вкривь ложится!

— А чем же ты, дурачина, жену-то кормить будешь, если не посеешь вовремя! — отчитывает его баба.

А зять навострил уши, молчит и слушает.

— Давай твоего вола, я тебя сейчас научу, как надо работать! — заорала на него теща.

Зять живо вывел вола в поле и плуг наладил. Баба тоже времени даром не теряет — влезла в ярмо вместе с волом и говорит зятю:

— Теперь рукоятки крепко держи, борозда-то и ляжет ровненько!

Зять слушается, а теща провела борозду почти до середины поля и говорит:

— Что ж ты разнюнился, раскис, словно прошлогодня кислая капуста? Впрягайся вместо меня, а жена пусть рукоятки у плуга поддерживает — и чтоб все поле было засеяно!

— Хорошо, матушка, — отвечает крестьянин. — Только повторите все это погромче, чтобы моя жена услышала.

— Да я с тобой, с непутевым, и разговаривать-то не стану, — огрызнулась баба и помчалась к дочери, а от нее прямой дорогой домой, чтоб глаза ее больше зятя не видели.