Сказки о Германии

Читатель, сегодня я хочу занять твой ум проблемой порядка чтения романа "Игра в классики". Кроме двух, изложенных в предисловии к таковому роману, мне известны еще два, чему и обязаны сии строки своим появлением.

Известно, что роман может быть прочитан подряд от гл. 1 до гл. 155 без перескоков. Новость же, наверное, будет заключаться в том, что таким образом прочитанный роман (т.н. Игра в классики 3) не рассыпается при переходе от более классических глав 1-56 к последующим таковым. Нет. Конец 56 главы предполагает вариант не самоубийства, но помешательства О.Оливейры. По-следующие главы воспроизводят бред сумасшедшего, изредка (в главах 58, 63, 72, 7, 88, 131, 135) прерывающийся какими-то частичными просветлениями сознания такового О.Оливейры. Из этого бреда читатель почерпнет некоторые детали поясняющие "здоровую" жизнь "героя", обычно опускающиеся всякими Толстыми и Достоевскими в своих кирпичах. Некоторые незадачливые критики полагают, что содержание второй половины самец мог бы достроить сам, видя только первую часть. Они ошибаются, т.к. путают читателя-самца и писателя-самца. Ибо один вообразит в качестве причины собирух Клуба Змеи балдение от Морелли, другой - балдеж от фильма про 3-х мушкетеров, третий - филологическое исследование сказки о Курочке Рябе. Такой клуб может поддерживаться любой темой.

Я понимаю, что эти заблуждающиеся критики постараются заткнуть меня 109-ой главой, что им не удастся из-за того, что я обладаю контрпримером, сводящим на нет все их мудрствования. Настоящий роман для самцов, для которого и стоит применять 109 главу (т.н. "Игра в классики 4") - прочитанные подряд главы 57155. Именно здесь могут быть обнаружены и другие критерии (и в большом количестве), которые помогут нам узнать роман, вышедший из под пера Морелли.

Так же как бывают книги, от которых заснет любой читатель и бывают читатели, которые заснут над любой книгой, так и здесь (тут).

Для "Игры в классики 1" писать дополнительные главы будет только тот, кто будет писать их в любом случае, заслуги писателя в этом нет, роман не настолько авангарден, чтобы предполагать, что самое главное опущено. Для четвертого же романа придумывать мосты, связывающие его в единое целое необходимо, т.к. иначе он останется пустой безделушкой, возможно, красивой по форме. Поэтому я смело рекомендую матерым самцам четвертый вариант романа, а самцам, сомневающимся в своих силах - третий, который тоже предполагает некоторую работу мысли для лучшего понимания. Второй вариант наиболее подойдет фамам, желающим прихвастнуть своей начитанностью, а первый - критикам, в качестве епитимьи, т.к. он невообразимо скушен.

Все мнения о данном труде автор просит не держать при себе, а записывать на бумажке зеленой ручкой и отправлять по адресу. Рукописи рецензируются, но не возвращаются.

На том и прощаюсь, всегда рад вас видеть, но что касается с л ы ш а т ь то idem.

Часть VI.

Опус номер восемь.

Сказка о Полковнике.

"Яж вам пишу - чего же боле"

А. С. Пушкин "Деньги"

Гл. 3 "Письмо Татьяны к Онегину".

Жил-был на свете Полковник. Вообще-то он был подполковник, повышенный до полковника, чтобы вывести его в отставку, что далеко не редкость. И был у этого Полковника один пунктик - хотел он Письмо написать. Но не пустое письмо, какие ему каждый день почтальон пачками носил, а такое, чтобы получивший его почувствовал, что это нечто большее, чем лист бумаги с буквами, вечное, как душа.

Чтобы написать такое Письмо нужны были такие слова которые точно соответствовали идеалу в мыслях Полковника. И Полковник каждый день садился за стол и что-то писал, зачеркивал, вписывал, перечитывал, опять зачеркивал и снова переписывал. В результате должно было получиться совсем не большое Письмо, но тем больше требовал Полковник от каждой фразы. Работа его двигалась не быстро, да Полковник и не торопился.

Так прошло несколько лет. Конец Письма так и не приблизился ни на йоту. Росла только гора черновиков рядом со столом. Соседи уже перестали звать его в гости на преферанс или домино, дети переженились, нарожали детей и уехали в города. Даже старый друг-фронтовик Жуковский приехал как-то, и, увидев, что Полковник даже не оторвал головы от своих листков, бросил ему: "Да никако ты писака!" - и ушел навсегда. Еще через год умерла его старушка-жена и Полковник остался совсем один. Но привычки своей не изменил и продолжал просиживать дни над своим Письмом. Письмо все еще не приобрело конкретного облика и существовало только в воображении Полковника и в разрозненных фразах на листках, заполнивших собой уже почти полкомнаты.

Умер Полковник, конечно, за письменным столом и похоронен, конечно, солидно и с почетом, хотя и забыт всеми, кроме военных историков, на следующий же день.

Но Бог с ним, с Полковником, не его жалко, а того, кто так и не получил Письма.

На том и прощаюсь, всегда рад вас видеть, но что касается с л ы ш а т ь то idem.