Сказочница

Идет он, идет, а лес все не кончается, и как будто только гуще и темнее становится. И как ни хорохорился Никитка, как ни подбадривал себя, в глазах защипало, слезы наружу запросились. Затуманили они его взгляд. Он и проглядел опасность. И прямиком в ловушку угодил. И не понял в первый миг, что такое с ним случилось. Что-то руки, ноги его опутало. Дергается он, над землей висит и сдвинуться с места не может. Оглядел себя мальчик со всех сторон: в паутине он гигантской запутался, и уже спешит-торопится к нему паук огромный, лапы свои мохнатые когтистые тянет.

– Тетя Фрося! Не надо, мне страшно! – заплакал Никитка.

– Нет уж, Никитка, ты дослушай! Не зря ведь ты ко мне пришел. Должна я тебе сказку рассказать.

– Не надо! Плохая сказка, страшная! – закричал мальчик и со стула приподнялся.

Но собака у его ног тут же зарычала злобно и клыки белые обнажила.

– Присядь, присядь, не торопись, – спокойно сказала женщина. – Мишка тебя не отпустит, пока сказку до конца не дослушаешь.

– Ну так вот. Закричал Никитка как только мог, зажмурился. Никогда он еще таких чудищ не видел даже во сне. И представить себе не мог, что такие бывают. И тут слышит сквозь крик свой рев какой-то страшный, грозный. Приоткрыл мальчик один глаз и видит: медведь из чащи выходит и к паутине направляется. Паук тоже медведя заметил и сразу спрятался. И как не заметить, не испугаться?! Медведь-то не простой, а раза в два больше обычного, черный, косматый. Встал на задние лапы, передними замахал. Лапа одна больше Никиткиной головы, когти с руку толщиной. Разорвал медведь паутину, и мальчик на землю упал. И уж было поднялся, бежать хотел, да не успел. Сцапал его медведь. Зацепил когтями острыми за плечо и поволок куда-то. Сам ревет, хрипит, ноздри раздувает, с клыков желтых острых слюна течет. А Никитка выл от боли и корчился. Плечо его насквозь когтями медвежьими было проткнуто.

Никитка слушал, опустив глаза в пол, всхлипывал и размазывал слезы по лицу, но уж больше не возражал рассказчице. Понимал: бесполезно это. А она продолжала:

– Понял уже Никитка, что не вырваться, не сбежать ему от медведя. Но не знал еще о том, что медведь этот – людоед. Как на вилку нацепил он мальчика на лапу и стал мотать его из стороны в сторону, то об землю его ударит, то об дерево. И уж не кричит Никитка, сил на это не осталось, стонет тихонечко только. А медведь не на шутку разошелся, хрипит, фырчит, ужин вкусный предвкушая. И так сильно раззадорился, закружил мальчика, что тот сорвался с когтистой лапы и в кусты отлетел. Лежит там весь в ссадинах, в ранах рваных, кровью истекает. Затаился. Вдруг медведь не найдет. Но зверь свою добычу чует, не отпустит. Вот уж сучья хрустят у самого Никиткиного уха, и слюна на лицо его капает. Закричал мальчик изо всех своих последних сил…

Не успела рассказчица договорить, Никитка резко сорвался с места, одним махом перепрыгнул сторожевого пса и пулей с криками и воплями вылетел из дома.

– Да стой! Куда ты?! – крикнула ему женщина вслед.

– Нет, нет, – дурным голосом орал мальчик, – не хочу больше слушать, не буду!

– Да жив, жив Никитка остался, – пробормотала женщина, понимая, что слова ее уже не достигнут ушей ребенка. – Охотники его спасли. Эх, – махнула она рукой, головой осуждающе покачала, – до конца надо сказку дослушивать.

*

– Маруся! Маруся! – закричал Егорка с порога. – Что расскажу тебе! – голос его звенел от возбуждения. – Такая беда приключилась!

Он залетел в комнату. Светлые его волосы были взъерошены, веснушчатое лицо раскраснелось, а глаза голубые готовы были из орбит выпрыгнуть, так широко они были раскрыты.

– Да что стряслось-то, Егорка?! Ты сам не свой!

Молодая красивая девушка лежала на кровати. Она чуть приподнялась на подушках, поморщилась.

– Ой, Марусь, что, опять болит? – Егорка кинулся помогать сестре.

– Да ничего, – махнула она рукой. – Ты, как ураган, налетел. Испугал меня даже.

Девушка улыбнулась, и ее бледное лицо в миг посветлело, засияло свежестью и молодостью, а грустные синие глаза оживились, заблестели.

– Как ты, сестренка? – озабоченно спросил мальчик.

– Да хорошо все, как всегда, – отмахнулась она. – Ну давай, рассказывай. Вижу, тебе не терпится новостью поделиться.

– Ох, Маруся, – выдохнул он. – Беда-то какая случилась! Никитку еле живого из леса принесли охотники из соседней деревни. Говорят, медведь на него напал. Живого места на Никитке нет. Кровью истекает. Через все лицо шрам. Уж останется ли жив, неизвестно.

– Знать, далеко он в лес забрался, раз медведя повстречал. Эх, мальчишки…, – покачала девушка головой. – Говорят вам: не ходите в лес…

– А я и не хожу. Как же я тебя одну оставлю, – возразил Егорка. – Ну давай, Маруся, пойдем ужинать.

Он помог сестре подняться, откинул одеяло, подал костыли. Она, морщась и вздыхая, спустила ноги изуродованные с кровати. Одна была сильно короче другой и болталась безжизненно, не доставая до земли. Вторая была иссохшаяся, худая и кривая. На нее девушка наступала кое-как. Брат поддерживал сестру. В его сопровождении она добралась до кухни и, выдохнув, плюхнулась на лавку.