Скелет в шкафу

– Народ слишком развращен, – пояснил я ему и принцу. – Мы тоже строили халифат, назывался он коммунизмом. Продержались целых семьдесят лет, потому что тогда народ был чище и нравственнее. И женщины наши были все в платках! Посмотрите на фото или плакаты тех времен. Женские головы прикрыты платками, а распускать волосы можно было только в постели… Но яд с Запада протекал в нам через границы и отравлял наш народ. Думаете, ваш не отравит?

Абдулла сунул нож обратно в ножны, а на меня смотрел теперь с жалостью и сочувствием.

Принц сказал угрюмо и с вызовом:

– Мы не проиграем!..

– Вы с западным миром соревнуетесь в неравных условиях, – предупредил я. – Вы говорите людям, что нужно быть чистыми и праведными, а ваш противник говорит им же, что можно оставаться грязными свиньями, можно пить, валяться в грязи, и никто не осудит, потому что это демократия!

Абдулла смотрел расширенными глазами, а принц сказал резко:

– И что, послушают?

– Весь Запад послушал, – напомнил я. – Когда нам день и ночь будут говорить, что можно быть подлым и порочным, и никто в современном гуманном обществе за это не осудит, то… человек слаб! Он поддается.

Принц сказал со злостью:

– Но надо же остановить это падение человека!

Я сдвинул плечами.

– Надо, но… как? У нас не получилось. Народ устал быть праведным всю жизнь.

– А у нас получится, – заявил он с вызовом и блеском глаз. – Но ты прав, нам нужно не только воевать с Западом, но и распространять нашу веру и наши идеалы… активнее!..

– Настоящая война, – промолвил я скромно, – происходит в сердцах.

Он произнес торжественно:

– Аллах послал Ису на землю, чтобы тот сделал людей лучше, и тот выполнил наказ. Затем Аллах послал Мухаммада, чтобы тот указал нам путь, как стать совершенными. И мы это сделаем. А Иса, как ты помнишь по Корану…

Он сделал паузу, я ответил:

– Иса будет председательствовать на Страшном суде и определять, кому в рай, кому в ад. Потому нет разных религий, а есть одна в трех книгах: Ветхий Завет, Новый Завет и Коран. Мы все должны бороться за человека с развращенным Западом, а не друг с другом.

Кофейные чашки на столе уже пустые, принц сказал проникновенно:

– Пусть Аллах ведет тебя по дороге праведности и дальше.

Я поднялся, отвесил учтивый поклон.

– Ваше высочество…

Он кивнул, прощаясь, и мы с Ингрид вышли из гостиной. От группы обвешанных оружием моджахедов быстро отделился Сархан и подбежал к нам.

– Ну что?

На его лице сменялись тревога и надежда. Я ответил скромно:

– Его высочество изволил угостить нас кофе… Дважды! И мы вели приятные для обоих беседы насчет будущего мира, где ислам должен править со всей справедливостью, указанной и предначертанной Аллахом.

Он вздохнул с облегчением.

– Я рад, что его высочество слышит хорошие новости. Это наш мир, а он наш гость.

Я поклонился.

– Спасибо, что и нам предоставили счастье лицезреть такого высокого гостя. Этот день навсегда останется в моей памяти.

Когда мы отошли достаточно далеко и повернули за угол, Ингрид посмотрела на меня косо и с неприязнью.

– Ты что… собираешься переходить в ислам?

– Зачем? – изумился я. – Все религии учат одному и тому же. Какая разница?

– Я имела в виду халифат, – уточнила она.

– Да нет, – ответил я равнодушно.

– Но ты говорил с таким жаром?

Я сдвинул плечами.

– Мне скоро читать лекции студентам, раз уж я профессор, вот и тренируюсь.

– Но ты говорил про честь, доблесть, верность… Я не поняла, ты за халифат или за ценности Запада?

Я поморщился.

– Какой бедный у тебя выбор, женщина. Только между Ваней и Васей… А как насчет Петра Петровича?

Она насторожилась.

– Ты о чем?

– О сингулярности, – ответил я. – Очень скоро и халифат, и западный мир исчезнут, как исчезли без следа мидяне и троянцы. Даже как питекантропы или трилобиты. Мне совсем неинтересна сегодняшняя хрень. Развитие западной цивилизации идет абсолютно верно. Все эти понятия чести и верности феодалу пришли из диких времен, когда очень важно было выжить клану, племени, а сейчас это тормоз! Сейчас важен только ай-кью, все остальное не имеет никакого значения.

Она отшатнулась, посмотрела с отвращением.

– Как ты можешь? По-твоему, умный мерзавец лучше простого честного человека?

– Ингрид, – сказал я с неохотой. – Мерзавец или не мерзавец, уже сейчас не имеет значения, а в сингулярности вообще не будет такого понятия. Ладно, давай лучше займемся делом, а то ты какая-то… Раз уж мы пока что в телах этих существ, удовлетворим их некоторые функции?

– Иди ты к черту, – огрызнулась она. – Это ты существо, а я – человек!

– Который звучит гордо, – сказал я грустно. – Ладно, я сейчас пописаю, а то у кофе неслабый мочегонный эффект, а ты постереги. Ты же не пила…

Она огрызнулась:

– Как это не пила? Отвернись, бесстыжий. Берберы – гордый народ!

Дальше на всякий случай пробирались через развалины и руины, выбирая не просто путь попрямее, но также избегая мест, где можно проехать на колесном транспорте.