Схождение в ад (сборник)

С оформлением выездных документов он Виктору посодействовал, вскоре тот отбыл в Берлин «на консервацию», где они и встретились в горячую для Трепетова пору воссоединения Германий, и лицезрением своего куратора Виктор был явно удручен, понимая, в какую попал передрягу, будучи уже подданным не сателлита могучего СССР, а независимого капиталистического государства, где к агентам иностранных спецслужб относились весьма неприязненно.

Логически обоснованных опасений Виктора Трепетов, конечно же, не опровергал. Наоборот: намекнул, что теперь, в новых условиях, начинается самая серьезная работа и, наконец–то, законсервированный агент будет востребован к действию.

Восторженной реакции на подобное заявление он, как ни старался, обнаружить не смог.

Между тем, Виктор, — человек деловой и толковый, быстро внедрился в верхушку хозяйственных кругов Западной группы войск, заработав немалые деньги на поставках водки, сигарет и продовольствия; открытая им компания по экспорту перегоняла фуры с консервами и спиртом на обширнейший рынок России еще с самого начала его формирования, и, судя по сведениям, которыми Трепетов располагал, подопечный его намеревался в ближайшем будущем вложить деньги в приобретение отеля на Канарских островах, что наилучшим образом свидетельствовало о — поистине географических масштабах его доходов.

В Берлине же жил Виктор в прекрасном, недавно отстроенным доме, заселенным преимущественно еврейскими и псевдо–еврейскими эмигрантами из России, неподалеку от Бранденбурских ворот. Возведен был дом прямо над бывшим бункером фюрера, и поначалу предназначался он для ответственных офицеров государственной безопасности ГДР, однако новая власть распорядидилась комфортабельным строением по–своему, изменив первоначально предполагавшийся контингент его обитателей.

Допив пиво, Трепетов вышел из аэропорта, тут же узрев дожидавшегося его Виктора, — кто поприветствовал его с сердечностью, достойной проявления высшего актерского мастерства.

— По делам? — поинтересовался Виктор нейтральным тоном.

— Да вроде того, — ответил Трепетов небрежно.

— Чем… могу? — Виктор раскрыл дверь спортивного «Мерседеса».

— Планы следующие, — садясь в машину, сказал Трепетов. — Ужин. Отель. Попутно — общение с вами, мой милый друг…

— Где перекусим? У китайцев? Вьетнацев? Японцев? Виктор питал слабость к экзотической кухне.

— Едем в нормальный европейский кабак, — категорически завил Трепетов, не выносивший диковинок типа маринованных червяков, тухлых яиц, нашинкованного зеленью удава или же мозгов обезьяны, запеченных в майонезе с дольками ананасов.

Ужинали в дорогом рыбном ресторане в Западном Берлине.

— Садись, Витя, — сказал Трепетов, остуживая ладонь о мерзлый графин. — Хлопнем водки!

Хлопнули.

— Я привез хорошие новости, — сообщил Трепетов, с удовольствием проглатывая скользкую плоть устрицы.

— Неужели? — не удержался от саркастической усмешки подопечный.

— Представь себе. Ухожу на пенсию.

— Вот как? — На сей раз в голосе Виктора сквозило искреннее удивление.

— Да, дружок, всему на свете приходит конец, как известно. — Трепетов замолчал.

— Ну, а…

— Что будет с тобой, да? — спросил Алексей участливо.

— Ну… хотелось бы знать…

— Я же сказал: я привез хорошие новости. Но — сначала преамбула. Как ты понимаешь, если человек попадает к нам, то уже навсегда…

— Очень хорошо понимаю.

— Во–от. Однако времена меняются. Кто мог предположить еще несколько лет назад, Витя, что ты — в костюме за тысячу, наверняка, долларов, будешь сидеть по той стороне стены, которой, впрочем, уже не существует, и запросто питаться устрицами и осьминогами, не считая сей факт за какое–то выдающееся событие, а? — Не дождавшись ответа, продолжил: Итак, уходя на пенсию, я обязан передать всю агентуру преемнику. И начальство мое сей факт тщательным образом обязано проконтролировать.

— Кажется, я понял, — сказал Виктор. — Сколько?

Трепетов с легкой улыбкой посмотрел на него, выдерживая паузу. Вспомнил: когда–то Виктор сломал себе передний верхний зуб, но времени вставить новый долго не находил, а потому кривил рот, губой прикрывая изъян. После зуб вставил, а рот так и остался привычно–перекошенным. Как у опереточного Мефистофеля.

Трепетов кашлянул. Затем произнес равнодушно:

— Двести тысяч.

— Марок?

— А? Нет, долларов.

— Безжалостный… приговор, — зло прищурился собеседник.

— Сумма установлена не мной, — пожал Трепетов плечами.

— Но у меня нет таких денег.

— Разве? А мне сообщили, что отель на Канарах еще не куплен. Источник ошибся?

— Х–ха… — Виктор отбросил вилку на скатерть. — А если не заплачу?.. Встану на «ручник» и — баста!