Схватка

Действительно, целый небольшой киик был приторочен к седлу Гогошвили. Проделали это несомненно умелые руки — киика привязали с обеих сторон так, что голова и ноги приходились под живот лошади.

— Э брат, хорошо, что не попал инспектор, — сказал Жариков, подходя и рассматривая добычу, — за это, знаешь, вашему брату полагается?

— Да ведь случайно вышло.

— Ты мне сказки-то не рассказывай, — отмахнулся Жариков. — Знаем мы эти случайности! У меня так же бойцы то козу подстрелят, то парочку фазанов принесут, и все случайно. Товарищ Васильев, от этого кавказского человека всего можно ожидать, а вот на вас я никак не надеялся.

— Да нет, правда, правда, — подтвердил Васильев, рассмеявшись и слезая с седла. — Привет, дорогие товарищи! Даурен Ержанович, давайте я вас обниму! Тут что вышло? Мы возвращались с дальних шурфов и вдруг видим мчится стайка кииков, а за ними два матерых волка бегут!

И так не торопясь, сволочи, бегут, вразвалочку. Сразу видно, что в засаду их гонят. А там небось еще штук пять этих зверей сидит. Я знаю волчьи повадки. Сам в степях вырос. Ну, я и говорю Гогошвили: «Пали в волков». Но разве на всем ходу хорошо прицелишься? — Вот и вышло: стреляли в разбойника, а попали в безвинную тварь.

— Ну, хоть она безвинная, да вкусная, — сказал Даурен, осматривая киика. — А волки, значит, целы остались?

— Убежали, сволочи, — выругался Гогошвили.

— Сволочи чаще всего убегают вовремя, а вот невинные-то... — покачал головой Даурен. — Ну, ладно, снимайте вашу жертву и идем ко мне. Я кое-что вам хочу показать. А из этого отличный шашлык выйдет. Что ж, загуляем на просторе, друзья, раз уж день такой.

Через пять минут киик был в походной кухне, а гости сидели в палатке и рассматривали образцы пород.

— Да, интересно, очень интересно, — сказал Гогошвили, вертя в руках то серые, то зеленоватые, то бурые камни. — Ну, конечно, все это надо в Алма-Ату отослать. Здесь, в нашей лаборатории, мы можем провести только самые примитивные полевые анализы, но на глаз сразу могу сказать: стоящие образцы. Недаром вы, Дауке, побродили по горам.

Гогошвили, несмотря на свою молодость, был уже опытным геологом, а главное — у него были здорово развиты воображение и интуиция. За это его Даурен уважал особенно.

— Так вы что, так и думаете здесь оставлять Даурена Ержановича? — вдруг возмутился молчавший до сих пор Никанор Григорьевич. — Мы ведь и приехали узнать, как тебе тут живется, Дауке. Смотри, если что не так — мы такой шум поднимем. Я хоть молчалив, молчалив, но за тебя любому глотку порву.

— А я давно уже жду к себе Даурена Ержановича, — сказал Васильев.

— Да что вы лезете с советами! — вдруг закричал Гогошвили и бросил камень, который он вертел в руках на стол. — Что он сам не знает, что делать, в какой отряд ему ехать? Что он глупее всех нас, что ли?

Жариков засмеялся.

— Не бойся, Гогошвили, никто у тебя не собирается отнимать Даурена. Твой, твой он будет! Не пустим мы его к Васильеву!

А Даурен слушал и думал:

«Вот люди! Хорошие вы, в сущности, создания, а почему-то редко стоите друг за друга. Поэтому и ходит в мире несправедливость. А если бы все мы пошли на нее скопом, от нее бы, проклятой, и следа бы не осталось. А вот такие, как Ажимов...»

И тут как раз Нурке Ажимов вместе с Ведерниковым вошли в палатку.

«Значит, и Еламан тут, — остро подумал Даурен, — они всегда ездят вместе. Значит, верно я почувствовал — первый визит главного геолога будет ко мне».

— Здравствуйте, Дауке, — сказал Ведерников, робко кланяясь, — вот подскочил к вам на мотоцикле.

— Да уж это понятно, — неприятно улыбнулся Нурке, — куда конь с копытом, туда и рак с клешней: куда начальник — туда и комсорг. Здравствуйте, друзья, — да у вас тут, я вижу, настоящий той готовится, проходил мимо столовой, заглянул, а там киика разделывают. В чем дело, спрашиваю, отчего «пальба и крик и эскадра на реке»? Говорят: Даурен Ержанович велел. Так верно — той?

Все молчали: всем вдруг стало отчего-то трудно дышать, всем казалось, что их накрыли за каким-то чуть ли не преступным делом. И тут вдруг заговорил обычно молчавший счетовод.

— Тоя нет, товарищ научный руководитель. А киик под пулю подвернулся случайно («Да-да-да», — иронически покачал головой Нурке), совершенно, совершенно случайно! Стреляли в волка, который бежал за ним, а попали в него! Ну, а собрались мы затем, чтоб повидаться с Дауке и справиться о его здоровье.

— Так что, вы разве заболели, Даурен Ержанович? — обеспокоился Ажимов. — Ай-ай-ай! И наверно, все после того купанья? Вот моему сыну тоже что-то неможется. Лихорадит его! Бредит парень! Простудился, наверно! Так вы верно больны, Дауке? А что же не лежите?

— Чтоб справиться о здоровье друга — не обязательно, чтоб друг болел. Вы так хорошо знаете русские обычаи и пословицы, так что даже странно как-то... — не смутился Никанор Григорьевич.

— Понятно! И спасибо за консультацию насчет русских обычаев, — слегка поклонился Ажимов.

— А вам что, не нравится, что мы здесь? — вдруг очень прямо спросил Жариков.