Схватка за Амур

Геннадий Иванович понял, что корабль его жизни круто переложил галс, сделав поворот фордевинд[3]. И все волнения последних двух, а то и трех месяцев (а что кривить душой – его, конечно, волновало, как отразится на карьере и судьбе пусть и невольное, однако все же грубое нарушение инструкции) показались куда менее значительными, чем представлялись прежде. Но самое главное – юное создание, сидевшее рядом с ним, безо всяких усилий раскололо скорлупу, которую он пятнадцать лет наращивал вокруг себя. Наращивал с того самого дня, когда на выпускном балу Смольного института благородных девиц, куда были приглашены лучшие кадеты старших классов Морского корпуса, девятнадцатилетний Геннадий, оттанцевав мазурку, услышал за спиной хихиканье и весьма нелестные отзывы о себе подружек партнерши («заморыш», «лягушонок» и «мальчик-с-пальчик» были самыми легкими). Он и так натерпелся из-за своего невысокого роста, придававшего ему мальчишеский вид – достаточно сказать, что выпускная комиссия сочла невозможным дать первый офицерский чин такому юнцу и оставила его еще на год в корпусе, – так вдобавок эти девичьи насмешки! В общем, юноша замкнулся крепко-накрепко от искушений женским полом и весь устремился к искусству кораблевождения.

А тут – нате вам! – предложение! И от кого – от недавней смолянки!

– Ну что же вы молчите?! Я вам не нравлюсь?

Геннадий Иванович вынырнул из глубокого оцепенения и, не решаясь поднять глаза, сказал шепотом, четко разделяя слова:

– Я буду счастлив просить вашей руки, когда вернусь из Петербурга хотя бы в прежнем чине.

– А вы можете не вернуться?

Он еле расслышал – ее губы шевельнулись почти беззвучно – и ответил в том же тоне:

– Меня могут разжаловать в матросы и послать служить в любое другое место.

Тут он все-таки рискнул взглянуть в ее глаза и увидел, что они готовы пролиться если не реками, то уж ручьями – непременно.

– Я буду вас ждать, – прошептала девушка.

Будет, поверил он, а еще поверил – дождется.

…И что же? «Остановись, мгновенье», и можно умирать? Ну, нет, жизнь только начинается!

4

Начальник Главного морского штаба светлейший князь Меншиков внимательно выслушал, сверяясь с картами и судовыми журналами – не только чистовыми, но и черновыми, – доклад Невельского об описи Амурского лимана и устья реки, поправил седые усы и сказал, разглаживая ладонью разложенные на большом столе бумаги:

– Дело вы, братцы мои дорогие, свершили зело великое, и наш милостивый государь его оценил. Но вот представление Муравьева о необходимости занятия устья Амура уже в навигацию этого, пятидесятого, года, да еще столь крупным отрядом… – Адмирал сделал паузу, многозначительно покачивая головой, и Невельской тут же ею воспользовался:

– Семьдесят человек – разве это много, ваша светлость? – Много, много, покивал князь. – А если много, то можно и тридцать. Там воевать-то не с кем. Гиляки – народ мирный, к русским относятся дружелюбно, а китайцев в тех краях днем с огнем не сыскать. – Заметив тень, скользнувшую по лицу адмирала и приняв ее за сомнение, добавил горячо: – Неужто вы нам не верите, Александр Сергеевич? Вы же меня знаете… В конце концов, такое недоверие даже оскорбительно…

– Да верю-верю, – отмахнулся Меншиков. – Я верю. А вот вице-адмирал Врангель[4] еще в сорок шестом годе доносил канцлеру о том, что на Нижнем Амуре города китайские стоят и войска великой численности. И наша миссия в Пекине о том же извещала.

– Я не знаю, откуда у барона Врангеля такие сведения – на Амуре ни он сам, ни агенты Компании не бывали. А мы были!

– Я тоже, голуба моя, не знаю. Но Нессельроде, Чернышев, Берг и еще этот, бывший директор Азиатского департамента Сенявин – ну, то есть большинство в Амурском комитете – опираются на Врангеля, выказывают вам недоверие и настаивают на вашем разжаловании за проявленную дерзость.

– Александр Сергеевич, ваша светлость, да если бы там были китайцы большими силами, разве позволили бы они провести наши обмеры и описи? Правительство всегда может проверить справедливость моих донесений, я в них абсолютно уверен и потому прошу вашу светлость защитить меня и моих товарищей от подобных нареканий.