Скиф-Эллин

Я не был уверен, что остальные конные наемники сразу последуют за нами. Предполагал, что моему отряду придется какое-то время держать оборону у ворот, пока разделаются с фиванцами, сделавшими вылазку, а потом погонятся за уцелевшими и увидят, что ворота открыты. Все оказалось проще. Заметив, что мой отряд без проблем заехал в город, остальные тоже проявили лучшие солдатские качества. Зачем рисковать жизнью, сражаться с какими-то отчаянными парнями, если можно сразу приступить к главному делу воина — грабежу?! Они отправились на войну не для того, чтобы геройски погибнуть или стать калекой, а чтобы вернуться домой богатыми, поэтому ввалились сразу след за нами. Я крикнул бессам, чтобы следовали за мной, и поскакал к центру города, где больше добычи.

Впереди нас бежали мальчишки и орали во всю глотку:

— Македонцы ворвались в город! Македонцы!..

Даже не знаю, считать ли честью, что нас приняли за македонцев, или наоборот?

Где-то на полпути к центру города нас встретил отряд человек в сто, выбежавший из переулка. Судя по плохеньким кожаным доспехам, это ополчение. Вооружены короткими копьями и мечами. Ополченцы не ожидали увидеть нас здесь, поэтому сперва растерялись, сбились в кучу. Мы были готовы к появлению врага в любой момент в любом месте, поэтому бессы без приказа направили вслед за мной коней на фиванский отряд. Мой жеребец сбил с ног командира отряда, а те, кто стоял позади него, шарахнулись в разные стороны. Я начал орудовать пикой. Ее острый наконечник легко пробивал кожаные доспехи. Рядом со мной сек врагов ромфеей Битюс, держа ее одной рукой и управляясь очень ловко. Каким бы странным и вроде бы не очень удачным ни казалось оружие, оно становится грозным в умелых руках, привычных к нему с детства. Ополченцы дрогнули и побежали в обратном направлении. Мы их догоняли и кололи или рубили, оставляя на улице «дорожку» из трупов, словно стрелочки, по которым идущие за нами должны будут найти нас. Расправившись с последним, я придержал коня и огляделся.

Фивы отличались от Афин разве что меньшим размером. Фиванцы тоже живут на улице, а домой приходят спать. Дома по большей части одноэтажные с портиками и внутренним двориком. У богатых дом и дворик побольше и иногда есть сад. Заметив верхушки деревьев возле одного из домов, я решил завернуть в него.

— Занимайте и грабьте соседние дома! — крикнул я своим подчиненным, после чего приказал Скилуру, следовавшему за мной: — Повесь на воротах щит!

Дверь в закрытых двустворчатых воротах распахнулась после того, как я врезал в нее пяткой. Во дворе было пусто, хотя обычно разгуливают куры, а иногда и поросята. Следом за мной зашел скиф, повесил свой щит на дверь с наружной стороны и закрыл ее, подперев заеложенной палкой, которая стояла у забора рядом с воротами. Хозяина палки вышел, хромая, из конюшни, которая была слева от ворот. Судя по рваному старому хитону, это был раб, судя по вытянутому черепу — фракиец, судя по коричневым пигментным пятнам по всему телу — долгожитель. Видимо, придумал простой способ наконец-то умереть. Нет уж, пусть еще помучается.

— Где твои хозяева? — спросил я.

— Не знаю, — ответил старый раб. — Уехали из города перед осадой. Меня оставили присматривать за домом.

— Только тебя одного? — задал я второй вопрос.

— И еще двух старых рабынь. Никому не нужны старики, — рассказал он.

— Что ж, показывай дом и что в нем осталось ценное, — предложил я.

В конюшне стояли две верховые лошади и мул. Лошади были справные. Фиванцы славились разведением и выучкой боевых жеребцов. Эти два и мул пригодились бы в пути. Странно, что их оставили. Наверное, хозяева убегали впопыхах. Еще два стойла были пусты. Ни курятника, ни свинарника не обнаружил. Наверное, у хозяев аллергия на курятину и свинину. Зато в большой кладовой стояли нижней частью в углублениях, вырытых в земле, восемь красновато-коричневых пифосов, больших, почти в мой рост. У каждого по четыре ручки, а на боках были черные орнаменты в виде шагающих гоплитов. Один пифос был с солью, второй — с оливковым маслом, третий — с солеными оливками, четвертый и пятый — с мукой, остальные — с пшеницей. Под потолком висели шесть низок вяленой скумбрии и два копченых свиных окорока. Значит, свинина реабилитирована. Под кладовой был винный погреб. Прямо с порога в нос мне ударил сильный запах прокисшего вина. Вниз вела пологая каменная лестница. При свете принесенного рабом масляного светильника я разглядел, что погреб намного меньше и ниже кладовой, мне пришлось сильно наклонить голову. В нем стояли всего четыре пифоса, по два с каждой стороны от лестницы. Левые были наполнены красным вином, правые — белым. В дальнем правом пифосе вина осталась самая малость.